Небо было густого чернильного цвета. Здесь, вдали от городов, которые каким-то великим чудом все еще не облепили эти побережья, яркими перемигивающимися каплями пульсировали сгустки звезд.
Инграм отключил мотор, тихо спрыгнул в прибрежную воду, которая доставала уже разве что до колена, и потянул за собой мягко покачивающуюся на волнах лодку, подтягивая ее ближе к берегу. Он взобрался по насыпи совсем рядом от тропинки, серпантином вьющейся между густыми зелеными зарослями наверх, к светящемуся в темноте белому дому, обмотал канат вокруг вбитой в землю трубы и затянул узел. Потом вернулся к лодке, подхватил фейри на руки и перенес на берег.
Они не в первый раз поднимались по этой тропинке вот так, вдвоем, в темноте, под плеск волн и стрекотание сверчка, под далекий лай деревенских собак. Он держал ее за руку. Это было уютно, идти в сгущающемся мраке, чувствовать рядом тепло ее плеча, знать, что через пару минут они войдут в свой дом, зажгут свет, поставят на плиту свистящий чайник, на столе их будет ждать что-нибудь аппетитное, а потом будет жарко и простыни снова сваляются комом. Дом, мир, покой, умиротворение.
Нужно было быть полным идиотом, чтобы верить в это. Инграм не верил. Он знал, что с Дейзи у них нет ни покоя, ни умиротворения, как нет их и у мира, корчащегося в предсмертных муках, но все же иногда замирающего и затихающего, чтобы дать возможность двум измученным и уставшим прочувствовать, какой уютной может быть тропинка к дому.
Он ждал их как всегда, с распахнутыми настежь окнами и дверями, впитывающий ночную прохладу всеми своими стенами, впускающий морской ветер гулять по комнатам. Инграм остановился на вершине лестницы, глядя на фосфоресцирующие в темноте строение. Заходить внутрь еще не хотелось, почему-то ангелу необходимо было продлить это предвкушение возвращения. Он потянул фейри за собой к парапету террасы, положил ладонь на все еще теплый после дневного жара камень и приобнял Дейзи за плечи. Инграм был несказанно благодарен, что теперь снова может ее касаться. Вот так просто взять за руку, провести ладонью по волосам, прижать к себе, коснуться губами губ, не боясь, что фейри превратится в камень, замерев и внутренне сжавшись. После всего такие прикосновения казались чудом и великой наградой, которую глупый и кругом виноватый ангел нисколько не заслужил.
Он пытался дать ей все, что мог: безопасность, надежность, удовольствие, свою любовь, но всего этого было катастрофически мало теперь. Он делился с ней мыслями, рассуждениями, новостями, но это казалось лишним. Он хотел бы отдать ей все, без остатка, он хотел бы принадлежать только ей, наплевав на долг перед братьями, миром, наплевав на свое назначение. Инграм заглянул фейри в глаза. У них было слишком мало времени, чтобы она снова начала в это верить.
- Ты любишь смотреть в иллюминатор самолета, Дейз? Когда мы заходили на посадку был день… А хочешь увидеть ночную Грецию? – он запрыгнул на парапет, одновременно проверяя местность на присутствие чего-то враждебного, потом протянул фейри руки, помогая взобраться следом. Он мог подарить ей еще и это – восторг полета, эйфорию от высоты и хлещущего в лицо ветра. Почему раньше ему не приходило это в голову? - Готова подняться на высоту птичьего полета?
Ангел подхватил девушку на руки и спрыгнул с парапета. В то же мгновение за его спиной раскрылись два огромных черных крыла, с шумом рассекшие воздух. Инграм взвился вверх, стремительно набирая высоту и крепко прижимая к себе фейри.
- Полетели, Стрекоза.

Прохладный ночной воздух ударил в глаза, у фейри перехватило дух, она зажмурилась и спрятала лицо на груди у ангела. Там, внизу, под ними плескалась чернота. Не та страшная Тьма, что грозила смертью всему миру, а тьма глубокая, наполненная жизнью, сама жизнь. Дейзи чувствовала её, как чувствовала и ветер, треплющий полы её юбки, путающийся в волосах, как чувствовала своей кожей тепло ангела, надежность его рук, чувствовала, но не хотела смотреть, боясь помешать тому, что должно, просто обязано было появиться вновь - то, чему никогда не назовут цены, то, что, порой бывает больше, чем всякая любовь и ненависть. Доверие. Доверить себя этим рукам, держащим её над бездной, мощным крыльям, взмахами вспарывающим ночной воздух, биению сердца - гулким, ровным его ударам. Довериться, забыв о собственных страхах, снова поверить в то, что её не обидят, не предадут, не разомкнут рук, обрекая на долгое падение в холодную живую бездну.
Сердце Дейзи испуганно забилось, она безотчетно прижалась к ангелу крепче, обхватила рукой его шею, словно пытаясь обезопасить себя. Глупое стремление - ей, фейри, не страшна была высота. Собственные крылья, пусть и не такие сильные, как ангельские, пусть и созданные для порханий, а не для полётов, не дали бы упасть, но Дейзи слишком хорошо успела узнать, что падать можно не только вниз. Падать можно в никуда, в боль, в предательство, в сломанные судьбы, чужие смерти, погибшее надежды и падение это куда страшнее, чем сорваться даже с самой большой высоты. Страх перед таким падением был сильнее любых разумных доводов, сильнее долга и собственных желаний.
Шум ветра сливается в ушах с шумом моря. Темнота под веками закрытых глаз. Темнота и за ними.
Полетели, Стрекоза... Куда? Куда ты летишь? - Дейзи знала ответ. Знала, как ни старалась не думать об этом, к чему всё идет, не знала только того, что делать ей: как быть рядом, не веря? - Но что я могу? Уйти? Оставить его одного? Нет!
Рука фейри скользнула с шеи ангела, легла на грудь.
Отказаться от того, кого любишь? Нет! Вырвать руку из руки ведущего, зная, что в конце пути только боль и страх? Нет! Променять то, самое важное, настоящее, мучительное, что связало её с ангелом на пусть и спокойное, но бесчувствие? Нет!
Полетели, Стрекоза? Полетели! - Дейзи открыла глаза, глянула снизу в глаза Инграма, за которого больше не держалась физически, но с которым только что связала себя прочнее любых цепей. - Куда хочешь. Что бы там не было. Только будь рядом. Только, пожалуйста, пожалуйста, Инграм, держи меня крепче.
Взмах сильных крыльев, дыхание ночного ветра, тихий вопрос, уже ничего не решающий. Вопрос, в простых словах которого пряталось совсем иное значение. Вопрос не фейри, а маленькой девочки, которая, не смотря на всю свою любовь, смелость и решительность все ещё боялась.
- Ты не дашь мне упасть?

Заданный фейри вопрос заставил Инграма шумно выдохнуть, огромные крылья пропустили взмах, а потом начали двигаться быстрее, в четком ритме, позволяя остановиться и зависнуть над почти черной гладью моря, прорезанной яркой белой дорожкой луны. Он прижал Дейзи крепче, чуть перехватив так, чтобы их лица оказались на одном уровне. В ее глазах плясали яркие блики, завораживали, притягивали. Хрупкая фигурка замерла в его объятиях на высоте нескольких сотен метров, это рождало в груди до боли щемящую нежность.
Я не дам тебе упасть, Стрекоза. Я пожертвую всем, только бы избежать этого. Я не дам тебе упасть... Но как я могу обещать это, если ты уже столько раз падала по моей вине? Правда, и я всегда падал где-то рядом, расплачивался за свои ошибки и расплачиваюсь до сих пор... День, когда я подошел к помосту на рынке Феса стал самой мучительной нашей ошибкой. Но какой восхитительной была эта ошибка...
- Чувствуешь, как крепко я держу тебя? - он приблизил губы к ее уху, мужские руки сильно, но осторожно обвивали девичье тело, прикрывая от ветра и согревая сквозь тонкую белую ткань, - и ни за что не отпущу. И не отдам никому. Потому, что это самое главное - ты, моя Стрекоза, моя Жизнь, - Инграм коснулся лбом ее лба, на несколько мгновений закрыв глаза, - то, что ты все еще... снова со мной... я никак не могу поверить. И за то, чтобы ты снова счастливо улыбалась, глядя на меня, я буду бороться и с демонами, и с ангелами, и с Тьмой, и со Смертью, и с самим собой. Вот цель моей войны - мир для тебя, живая зеленая Земля для тебя, - он поцеловал ее, быстро, коротко, но вложил в этот поцелуй все, что не смог бы выразить в словах, - не бойся высоты, я удержу тебя. Оглянись, посмотри, что я хотел тебе показать.
Под ними размеренно катились морские волны, маленькими светлыми серпами врезаясь в прибрежные скалы, кажущиеся с такой высоты мелкой речной галькой. Море светилось, отражая яркие звезды и почти полный диск луны. Темными неровными пятнами, будто нарисовынными кусочком угля и заретушированными умелой рукой художника, выделялись стремящиеся к берегу небольшие островки, а дальше раскинулась большая земля, поблескивающая огоньками деревень, будто присыпанная сверкающей стеклянной крошкой.
- Это твои владения, Стрекоза, нимфа из белого дома. Я всегда думал об этом месте, как о нашем, Нашем с большой буквы. Помнишь, как мы начинали здесь после Милтона? Здесь все просто дышит тобой и я пьянею от этого бриза и от того, что могу так крепко держать тебя в объятиях...

Что-то огромное и темное мелькнуло на фоне ночного неба, спланировало к белому дому на вершине скалы. Большие черные крылья сложились, исчезая, и высокий мужчина спрыгнул с парапета на террасу, поставив на пол маленькую светловолосую девушку. Странная пара еще несколько минут постояла на террасе, он обнимал ее плечи ласковым, защищающим жестом, а потом вошла внутрь. Через несколько секунд в распахнутых настежь окнах зажегся теплый желтоватый свет, превращая молчаливое белое здание в настоящий уютный дом.

- Блин! Мать твою, стань на место, я сказала! - Дейзи зло дернула ремешок сандали, выскочивший из петли и никак не желающий принимать теперь должное ему положение, причём всё это как раз тогда, когда её владелица собралась прогуляться, пытаясь спастись от духоты. Последние дни над островом нависла такая жара, перед которой спасовал даже маленький белый домик, со своими всегда настежь открытыми окнами и дверями. К полудню его красная черепичная крыша накалялась так, что на ней было в пору жарить яичницу, а в комнатах было нечем дышать от знойного безветрия и даже море, этот вечный источник сладостной прохлады, сдалось перед яростью солнца, превратившись в еле колыхающуюся водную гладь. Спасение можно было найти только в тенистых рощах, куда Дейзи отправилась бы уже десять минут назад, если бы не злосчастный ремешок. Девушка снова чертыхнулась, поддела ногтем металлическую застежку и, прикусив от усердия зубами кончик языка, осторожно, затаив дыхание, снова попыталась вдеть узкую полоску кожзаменителя в петлю. На этот раз операция прошла успешно. - Вот так-то лучше!
Фейри победно ухмыльнулась, поставила обувь на пол, просунула в неё ступню, быстро застегнула и, выпрямившись, посмотрела в дверной проём, туда, где спиной к ней сидел ангел. Его широкие загорелые плечи ласкали яркие солнечные лучи и в этом сиянии он казался не так хорошо знакомым ей Инграмом - мужчиной, чьё тело, казалось, уже не оставило для неё никаких тайн, а олимпийским богом, тем богом, который рисовался в воображении древним грекам - прекрасным, недосягаемым и величественным. Дейзи встряхнула головой, откидывая волосы за спину и встала, не сводя с ангела глаз, прекрасно зная, что хотя физически он находится здесь, мысли его где-то совсем далеко. Фейри вздохнула и неслышно вышла на террасу.
Закончил или нет? - Понять, продолжал ли ангел вести неслышную беседу со своими соратниками или просто задумался, видя только его спину, было сложно. - Ладно, рискнём.
Дейзи, тихо подойдя к Инграму, опустила ладони на его горячие от солнечных лучей, плечи.
- Эй? - Она обняла ангела и, положив подбородок на его макушку, посмотрела на безжизненную искрящуюся водными бликами морскую гладь. - Я готова.
Их совместные прогулки начались не так давно и совершенно внезапно для самой Дейзи. Просто проснувшись однажды утром, она поняла, что больше не хочет гулять одна, что ей нужен Инграм, нужен рядом все двадцать четыре часа в сутки и на этом пришел конец её долгим, на весь день, отлучкам. Одиночные прогулки превратились в совместные. Они много ходили и много говорили о пустяках, Дейзи в один из дней даже с удивлением поняла, что смеётся над какой-то глупой шуткой Инграма. И часто, идя ли по пыльной дороге, лёжа на мягкой траве в тени деревьев, карабкаясь по каменистым холмам, Дейзи, глядя на ангела, чувствовала, как эти новые события вытесняют прошлые воспоминания, как блекнут картины пережитого, выцветая под безжалостными яркими лучами греческого солнца, как всё глуше и глуше звучат когда-то произнесенные слова, потонув в птичьем гомоне и плеске волн. Кефалония и правда стала для них двоих спасением, местом, которое пусть и медленно, но исцеляло и фейри хотелось сделать всё, чтобы помочь ему. Она гнала мысли о прошлом, боялась думать о будущем, пыталась жить лишь одним днём, отгораживалась от чувств фейри, кричащих о том, что мир на грани гибели, училась прощать и заново любить. Ей нужна была эта передышка. И ей и Инграму. Вот только даже в самые солнечные дни она не могла забыть о том, что их ждет. Об этом напоминали тысячи мелочей и одной из них были эти неслышные совещания на террасе их дома. Совещания, на которые ей не было хода, возможно, только лишь потому, что она сама этого не хотела.
Но это есть. Нельзя вечно прятаться. Я должна знать. Пора перестать трусить. Иначе... иначе я могу его потерять.
- А в следующий раз... - Дейзи прикрыла глаза от немилосердно яркого солнечного света, понимая, что их побег от мира подходит к концу. - Ты можешь сделать так, чтобы я услышала, о чем вы говорите? Я знаю, я чином не вышла, но... - фейри на мгновение крепче прижалась к ангелу, пытаясь хотя бы так заглушить всколыхнувшийся внутри страх, - там ведь речь о тебе.

[i]- Чувствую себя чертовски глупо, хочется прижать к уху трубку и сделать вид, что это обычный телефонный разговор…
- Извини, что приходится общаться так, позже мы встретимся лично, но пока мне нужно еще немного времени. Эста и остальные будут следить за твоей безопасностью. Спасибо, что согласился помочь, Оливер.
- Да что там… не каждый день ангелы просят об услуге.
- Гораздо безопаснее было бы не соглашаться, ты должен это понимать.
- Я понимаю.[/i]
Ангел почувствовал, как нежные руки обвили его шею и улыбнулся. Не отключаясь от мысленного разговора, он обернулся, чтобы посмотреть на фейри.
- Еще несколько секунд, Стрекоза, - на миг его глаза сфокусировались на ее лице, а потом снова устремились куда-то вдаль, [b]- Эста, Арариэль?[/b]
- Да?
- Помогите ему настроиться, пусть только нащупает связь, а дальше справится сам. Вечером свяжусь с вами снова.
Инграм положил руку поверх ладони фейри и чуть сжал пальцы, показывая, что уже освободился, вернувшись из своего молчаливого диалога. Это было непередаваемым ощущением, выныривать из ментала и чувствовать ее присутствие рядом, будто попадаешь с морозной улицы в жарко натопленный дом.
- Я вряд ли смогу перевести разговор на громкую связь, - он поднялся и, повернувшись, заключил Дейзи в объятия, посмотрел в зеленые глаза и, прочтя в них тревогу, ласково улыбнулся, - я старый аппарат и у меня нет такой функции. Но я могу рассказывать тебе все. Все, что ты хочешь знать.
Ангел снял с парапета белую футболку и, быстро натянув ее на себя, взял девушку за руку.
- Пойдем, что-то мы и так сегодня задержались.
Они спускались по узкой серпантинной тропинке, ведущей от их дома к маленькой деревушке, расположившейся неподалеку. Обычно это была дорога фейри, которая предпочитала бродить одна. Ангел же, спускался с другой стороны скалы, где выходил к морю. Но совсем недавно, к его безграничной радости, обе эти тропинки стали их общим достоянием и значило это намного больше, чем простое объединение маршрутов. Инграм упивался этими прогулками, они возвращали его в прошлое, когда ангел и фейри так же бродили по этим местам. Они открывали перед ним будущее с надеждой на то, что таким прогулкам не будет конца. Они стирали границы, выставленные холодным отчуждением. Они делали Дейзи той улыбчивой девочкой из Антверпена, а его – просто Инграмом, без привязки к ангельской братии.
- Чаще всего я сейчас на связи со жнецами. Нужно координировать их действия. Знаешь, - он усмехнулся, - на самом деле они совершенно не самостоятельные. Хм, вот представь себе муравьев, которые целой толпой бегут на одну единственную крупицу сахара. Их приходится направлять, организовывать. Чуть ли не на отряды разбивать и выставлять по росту.
Инграм приподнял низко свисающую ветку дерева, пропуская Дейзи вперед. Потревоженная его движением птица взлетела чуть выше, гневно чирикая. Ангелу показалось, что в ее щебетании было мало цензурного, он улыбнулся, представляя, как просит Дейзи перевести это на человеческий.
- А сегодня я общался с эмпатом, которого мы недавно нашли. Оливер, психолог из Франции. По-моему неплохой парень и эмпат сильный, многим нефелимам бы фору дал, я думаю, - Инграм говорил просто, не стараясь придать тону успокоительную беззаботность – он знал, что это не поможет. Не глушил голос скорбным осторожным тоном, нагоняющим тревогу и отчаяние. Он просто рассказывал все так, как есть, просто делился с фейри новостями и мыслями, потому что так было нужно им обоим, - И, думаю, он смог бы работать и без якоря. А это уже большое преимущество. И связь ловит легко, даже лично не зная цели, но нужно будет встретиться с ним в живую, пусть настроится на открытые эмоции, тогда потом будет легче, - ангел вздохнул, понимая, что становление Всадником из призрачно маячившей в неопределенном будущем перспективы становится чем-то все более реальным, - Он четвертый, уже комплект. Забавно, какие они все разные. Старик русский, взрослый араб, юная шотландка и вот Оливер, молодой француз. Теперь нужны тренировки, работа с богами. Звучит безумно, да? Но что победит, если не такое единение разных рас и непохожих сил? – Инграм посмотрел на Дейзи, сжав ее руку сильнее, говоря уже, как будто о чем-то совершенно другом,- и что в итоге устоит, что в итоге спасение, если не союз таких противоположных сущностей?

Дейзи, потянув Инграма за руку, сойдя с протоптанной тропинки немного в сторону и не торопясь выходить из-под спасающей от едва терпимого зноя тени деревьев, села на большой камень. Она чуть запрокинула голову вверх, чтобы лучше видеть глаза ангела, стоящего рядом. Тень от листвы и солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь зелёный заслон веток, создавали на его лице причудливую маску и Дейзи вдруг пожалела о том, что они сейчас стоят на не открытом месте, там, где не было бы деревьев, где яркое солнце могло бы освещать ангела, показывая его таким, какой он есть, до самой маленькой черточки, до самой незначительной детали.
Это важно. Важно запомнить его таким, какой он сейчас. Запомнить навсегда. – От странной, не пойми откуда взявшей мысли по спине фейри пробежал холод, она зябко передёрнула плечами, отгоняя неожиданное, но такое сильное предчувствие и пытаясь сосредоточиться на прозвучавших словах Инграма. Получалось плохо. И из-за холода, что так и затаился внутри неё, сжимая сердце и из-за того, что она плохо понимала о чём ей говорят. Дейзи опустила взгляд, делая вид, что рассматривает высокие стебли травы у самого камня. Ей было стыдно. Едва ли Инграм понимал, как мало она знала о планах ангелов. Он рассказывал ей так много, говорил и объяснял чуть ли не с самого их приезда сюда, но она, каждый раз его слыша, не слушала. Вначале потому, что собственные мысли, чувства и воспоминания выстраивались в её сознании железным занавесом, мешающим пробиться хоть чему-то извне, затем – потому, что собственные страхи оказались сильнее её. «Якори», поиск эмпатов, попытки достучаться до Всадников – все это было ей знакомо, но не более.
Дура я, - Дейзи с трудом подавила желание выругаться вслух, не желая тревожить ангела. – Ладно, раз решила вникать – будем вникать. Но эти «четыре комплекта»… Зачем четыре? – Сердце кольнуло тревогой. – Два для того, чтобы вернуть Голод и Войну. Но ещё два? Мор и Война… Для подстраховки? Для того, чтобы удержать Инграма и ту, вторую, от перевоплощения? Или… Что они задумали? Но не решил же он… Нет! Он не станет! Он не бросит меня опять!
Дейзи снова заглянула ангелу в глаза:
- Этот Оливер… Он будет работать с тобой, раз ты собираешься с ним встретиться, так? Он поможет не превратиться тебе… - фейри невольно замялась, не желая произносить слова, которое её так пугало, - в Смерть? Держаться подальше от уже превратившихся Всадников?
Девушка замерла, ожидая ответа, какой-то частью сознания, той частью, что всегда внимательно слушала ангела и понимала его, уже зная ответ.
Пожалуйста, Инграм, пусть я ошибаюсь. Пусть те догадки будут только моей глупостью. Не говори мне что это правда. Пожалуйста, не говори.

Потревоженная маленькая птичка успокоилась, перестала кричать, внимательно рассматривая ангела. Инграм выдержал этот взгляд, усмехнулся, увидев, как она покрутила головой, уставившись на него сначала одним своим черным глазом, потом другим.
Он понятия не имел, что это за птичка и как называется дерево, на котором она сидит. Но все это знала Дейзи. Она не задумываясь могла назвать любой сорняк, угадать по лепестку любой цветок и любую птицу по единственному перу. Это восхищало Инграма, это было полной противоположностью того, что знал он сам. Все проявления жизни против боли и смерти.
Черные птичьи глазки словно гипнотизировали его, смотрели лукаво и насмешливо. Птичка перепрыгнула на другую ветку, подобралась поближе, будто желая лучше слышать то, что говорят эти два бескрылых на первый взгляд создания. Ангел подумал, что пернатая кроха не осмелела бы так, не будь с ним рядом фейри.
Фейри, его Стрекоза. Он обернулся, вдруг осознав, что даже за ту короткую минуту, что его взгляд был обращен в сторону, он успел соскучиться по ней. Дейзи сидела на камне и смотрела на него снизу вверх большими испуганными глазами. Инграм нахмурился, сжал челюсти, подавляя в себе приступ ненависти к себе. Он знал, что виноват в том, что она боится, и он это ненавидел.
Вопрос фейри слегка поставил его в тупик. Держаться подальше от превратившихся Всадников? Разве все, что он рассказывал ей за это время, не вело к противоположным выводам? Разве не было очевидно, что он собирается не избегать Всадников, а присоединиться к ним и по возможности контролировать? Обратить самую разрушительную с сотворения мира мощь во благо, переманить на свою сторону, использовать в борьбе за Землю, сломав первородные инстинкты.
Он подался к ней, опустился на камень позади и крепко обнял, положив подбородок на плечо девушки. Это были особенные объятия, не просто физическая близость, это были объятия, дарящие ощущения защищенности, нужности, тепла, пусть в такой жаркий день последнее и было спорным преимуществом.
- Оливер будет работать со мной, - Инграм заговорил негромко, не зная, как сформулировать то, что он должен был сказать, что фейри должна была услышать и понять, чтобы сжиться с этим знанием и обуздать свой инстинктивный страх, - он поможет мне… не проиграть Смерти. Он поможет мне покорить Всадника. Сохранить мою волю и мои желания. Каким бы жутким это не казалось, в наших руках оружие, с помощью которого можно все решить. Мы работаем над тем, чтобы Всадники Апокалипсиса не разрушили мир, а спасли его. И для этого мне нужно принять то, что предлагает медальон, - Инграм безотчетно сжал кулаки, выплевывая слова сквозь сжатые зубы, - Чтобы уничтожить тварь, которая сделала это с нами…
Конечно, он говорил о Гонте. Гонте, который поставил ангела и фейри друг против друга, заставил предать друг друга и самих себя, заставил потерять, чтобы потом искать долго и мучительно, едва не утратив шанс на воссоединение.
- Я не стану Смертью, Стрекоза. Смерть станет мной.

Замереть в объятьях Инграма, доверчиво расслабившись, прикрыть глаза, впитывая всей кожей его тепло, вслушиваясь в его дыхание, зная, что здесь, в этой роще никто и ничто не сможет их побеспокоить, что здесь и сейчас, есть только они - хозяева крохотного мирка, сотканного из зелени листвы, птичьего щебета, отдаленного шума моря да солнечных лучей, - вот оно, такое простое, досягаемое  и такое желанное счастье, которое оба они заслужили, выстрадали, да только, видно так и не получили.
Дейзи обернулась к ангелу, заглянула ему в глаза, пытаясь осознать только что услышанное. Губы фейри дрогнули, лицо залило бледностью, пальцы сами собой сжались в кулаки.
- Смерть станет тобой?  - Тихо повторила Дейзи, голос её сорвался, она задохнулась, сжала кулаки ещё сильнее, словно собирая силы для того, чтобы вытолкнуть из себя тяжелые, весящие, казалось, целую тонну слова. - Ты правда думаешь, что жонглирование словами поможет? Может быть я глупа, если до сих пор не понимала, к чему все эти приготовления, но я не такая дура, что не понять, кто такие Всадники. Когда ты собирался сказать мне напрямую? Никогда? Ну да, дура Дейзи сама во всем виновата, раз не дошло. Это ведь так удобно, верно? Твои братцы пустят тебя на убой, а ты и согласен? Кто всё это придумал? Чей это идиотский план?! Кто так решил? Люцифер? Ты сам?
Фейри вскочила на ноги, мир покачнулся, утратив свою устойчивость, вспорхнула с ветки испуганная криком птица, но Дейзи, подчиняясь охватившему её страху, что стремительно перерастал в панику, уже ничего не замечала, кроме ангела, сидящего на камне, ангела Смерти, что снова выбирал не Жизнь.
Я не могу его потерять! Господи, чертов ты долбаный Бог, не могу!
- Конечно ты сам! Это ведь твоя жизнь, тебе и выбирать.Ты же любишь решать, так? Винишь Гонта? Не он виноват, не он принимал решения! - По щекам фейри побежали злые слезы, она яростно попыталась стереть их кулаком и с ненавистью посмотрела на Инграма, обращая весь тот безграничный страх и отчаянье, что плескались внутри неё, в злобу. Черную, едкую, настолько сильную, что она мешала дышать, но хотя бы позволяла говорить, превращая Дейзи в разъяренную фурию, кричащую от боли. Глаза её полыхнули зелёным, за спиной распахнулись два прозрачных крыла и ветер, поднявшийся словно из ниоткуда, безжалостно пригнув высокую траву, вцепился в белокурые локоны фейри, разметав их по её плечам. - Только знаешь что, нет у тебя права что-то решать за себя! Понял?! Нет! Оно моё! Ты сам отдал мне его, там в Юэле! Зачем, зачем ты все это делал?! Зачем заставил меня жить?! Зачем заставил снова тебе верить, если знал, что опять бросишь?! Почему ты так жесток? Что я тебе сделала?! Хочешь спасать мир? Ну, конечно. Мир этого достоин. Спасай. Только кто потом спасет меня?! Ненавижу тебя! Ненавижу! Видеть тебя не хочу!
Дейзи, закрыв лицо руками, разрыдалась и, развернувшись, опрометью бросилась прочь.

Ночь подходила к концу. Дейзи, стоящая у окна, выходящего на кипарисовую рощу, хорошо это знала, как знала и то, что солнечный свет все равно не сможет развеять ту невидимую глазу, но существующую тьму, которой укрылись теперь все последующие, сколько бы их не было, дни. Она стояла обхватив себя руками, замерев неподвижно, бесцельно вглядываясь воспаленными до красноты глазами в ночь. Стволы деревьев закрывали линию горизонта. И это было хорошо. Фейри не хотелось думать о мире, что раскинулся за пределами её дома. В этих мыслях было слишком много боли. Слез не осталось. Все, что можно было выплакать, был выплакано, а самое горькое, пугающее и отчаянное так и осталось в сердце грузом, безжалостно тянущим на дно.

Девушка, замершая у окна, освещенная бледным светом едва пробуждавшегося дня, была похожа на тонкую оловянную фигурку. Инграм с горечью подумал о том, что, наверное, выглядит глупым жестоким ребенком, раз за разом безжалостно швыряющим ее в огонь. Вот только не было для него ничего важнее, чем ее целостность, ее жизнь, ее мягкая ладонь на его груди по утрам…
Ангел беззвучно вошел в комнату, остановился позади Дейзи, облокотившись спиной о стену. Остывший за ночь камень, грубо выкрашенный в белый цвет, приятно холодил кожу. Хотелось подойти к фейри, коснуться ладонями ее плеч, стереть напряжение, забрать себе боль и страх, хоть и у самого Инграма этого было с избытком.
Стрекоза. Она больше не была задорной девчонкой в плиссированной юбке, бегущей по дорожке сада, не была юной девушкой в желтом платье на площади Чикаго. Прозрачные крылья вместо радужных. Настоящая фейри, покорившая силы природы. А он любил ее теперь еще трепетнее, еще сильнее, и намного ярче теперь выделялся болезненный привкус вины и безысходности.
Он должен был ей объяснить самого себя, не для того, чтобы оправдаться, чтобы не так сильно давили оплетающие ее мысли.
- Мне не дали выбора, Дейзи, - проговорил он негромко, разбивая сгустившуюся в комнате тишину, наполненную только стрекотом насекомых, - мне швырнули то, чем я являюсь. Не знаю, кто решил так пошутить, Бог или Смерть. Я пытаюсь сбежать от этого настолько, насколько это возможно. И сейчас я должен быть не здесь, я должен вместе со всеми выстраивать стратегию, учить молодняк, сражаться, в конце концов. Они считают, что я сижу здесь, потому что нельзя позволить, чтобы потенциальный Всадник вдруг напоролся на чей-то клинок и скоропостижно скончался. Но на самом деле, пока возможно, я просто хочу быть с тобой. Это единственное, чего я действительно хочу.
Инграм замолчал, вскинул голову, чтобы взглянуть на фейри. Он надеялся, что она обернется, ему необходимо было поймать ее взгляд. Ангелу казалось, что он слишком косноязычен, и если ему не удастся передать все словами, пусть хоть в его глазах она прочтет самое главное.
- Но правда в том, что никто сейчас не распоряжается собой. Я Всадник, Дейзи, и никто это у меня не заберет. Ты знаешь, мир гибнет. Мы готовимся не к очередному сражению с Преисподней, здесь силы не равны. Против Тьмы нам нечего противопоставить. Кроме силы Всадников. Я не бросаю себя на убой бездумно. Поверь, моя жизнь дорога мне как никогда, потому что есть ты, и она - твоя. И я собираюсь вернуться, я собираюсь выжить, потому что есть ради кого. Но и рисковать есть ради кого, - он чуть понизил голос, - ты лучше всех чувствуешь, к чему все идет. Нам не удастся пересидеть Апокалипсис здесь, в безопасности. Однажды темная завеса подберется к этому дому и все сожрет. Я обязан сохранить хотябы остатки мира, в котором мы можем быть вместе.
Он помолчал, глядя, как солнце подсвечивает верхушки кипарисов.
- Я заставлял тебя жить, потому что по-другому просто не может быть. Твой уход – вот что стало бы настоящим Апокалипсисом, который невозможно остановить. Все утратило бы смысл, и для мира, и для меня. Мне часто кажется, что планета еще продолжает жить, только потому, что есть ты. Как может существовать что-то без Жизни? Даже ангел смерти. Как я могу бросить то, что заставляет меня жить?
Инграм посмотрел ей в глаза.
- Я не планирую получать звание героя посмертно, понимаешь? Мы работаем с эмпатами, которые помогут нам сохранить разум, получить возможность контролировать Голод и Войну. А я не смогу бежать от зова медальона вечно, он уже никогда не заткнется. Единственный выход - принять его в себя, поглотить и растворить, подчинить его, чтобы не подчиниться самому. Если всадники выступят вчетвером, единым целым, это будет сокрушительная сила. Сила, которая действует на нашей стороне. Единственный выход для предотвращения конца света и единственный выход, чтобы мне не потерять себя. Я люблю тебя, Стрекоза, я собираюсь победить и вернуться, отдать себя в твое полное распоряжение.

Ангел говорил и Дейзи слушала. Она слушала закрыв глаза, отказываясь смотреть на мир, обреченный погибнуть, мир, чью агонию она так отчетливо чувствовала, мир, что умирая, стал ей самым страшным, самым лютым врагом, требуя для своего спасения то самое дорогое, что у неё было. Звуки были безопаснее, особенно, если не вдумываться, не позволять им соединяться в слова, обретать пугающий и безжалостный смысл, а просто слушать, растворяясь в любимом голосе, в хорошо знакомом глубоком тембре, на который так живо и трепетно откликалось её измученное страхами сердце. Но Дейзи знала, что не имела права на эту иллюзорную бездумность: слишком долго она делала вид, что за выбеленными стенами маленького дома, притаившегося на вершине скалы, нет ничего, кроме бескрайней лазури моря, слишком часто позволяла себе забываться, отгораживаясь от кричавших диким криком чувств фейри и что это ей принесло? Всё те же боль, ужас, отчаянье, все тоже тяжеловесное, мешающее дышать предчувствие непоправимой беды. Но она должна была слушать. Обязана. Не потому, что ей нужно было узнать что-то новое - главное она знала и так, не для того, чтобы дать ангелу шанс объясниться - все его объяснения ей были понятны и без того. Нет, она больше не имела права на побег, но не из-за себя, из-за Инграма, из-за мужчины, которого она своим бегством оставила в одиночестве, бросив в жернова вины и страха. Она слишком его любила, чтобы позволить ему остаться одному, а, значит, она будет слушать, не просто слушать - вслушиваться в каждое слово, заставляя себя верить в то, что слышит, потому что ни ей, ни ангелу не дано выбраться из той ловушки, в которую их заманила сама жизнь.
Ты прав. Нам не дали выбора. И ты делаешь то, что должен, потому что не сможешь иначе. Я знаю, ты прав. Но что с того? - Дейзи заглянула в глаза ангела. Вот он, перед ней, почти спокойный, почти уверенный, почти верящий в то, что справиться со всем. Почти. Наверное, этого хватило бы другой, той, что меньше его знала, что меньше любила. но не Дейзи. - Ты сделаешь так, как решил, а я даже не могу тебя в этом обвинять. Жестокий. Ты забрал у меня и это. Любимый, как мне тебя отпустить?
Сердце фейри сжалось и Дейзи отчетливо поняла, что что бы ангел не говорил ей ни сейчас, ни потом, она не поверит ему. Ей нужны были другие доказательства, ей нужна была совсем иная связь, а не призрачная нить словесных обещаний.
Вернуться и отдать себя? - Фейри глянула на небо, губы её сложились в упрямую линию и, взяв ангела за руку, она потянула его за собой.
- Пошли.
Девушка быстро поднялась на второй этаж, прошла через спальню, вышла на террасу, залитую нежным, розово-золотистым предрассветным светом и, подойдя к самому парапету, остановилась, не выпуская руки ангела из своей руки.
- Я не буду ждать. Не хочу. - Тонкие пальцы фейри сильнее сжали ладонь ангела, пытаясь унять охватившую их дрожь. Они никогда не были наравне. Он, архангел, умел и знал много больше, чем она, он всегда мог чувствовать её даже на самом далеком расстоянии, в том время как ей приходилось довольствоваться лишь предчувствиями, но Дейзи знала, как это исправить. Народ фейри, всегда зависящий друг от друга, где один не мыслил себя без иного, хорошо знал одну истину: любящие друг друга всегда едины и как только двое, признав над собой власть этого единения, называли себя мужем и женой, возникшая между ними связь становилась настолько крепка, что, порой, даже смерть не могла разорвать её, бессильно разводя свои костлявые руки, не в силах разделить целое на две части. Возможно ли было установить такую связь не с фейри? Дейзи не знала, но собиралась проверить. Она взяла ангела за вторую руку, сжала с силой, которую дает только отчаяние, снова заглянула в глаза ангела, сама не зная того, что в ярко-зеленых глазах её зажигались и гасли золотистые искры, не чувствуя, что за спиной вновь раскрылись два прозрачных крыла. - Я люблю тебя, Инграм. Не просто люблю - я уже не я без тебя. Я - часть тебя и.... просто повторяй за мной, ладно?
Дейзи не собиралась ничего объяснять, зная, что ангел и так поймёт самое важное. Она быстро глянула на линию горизонта, где ярко-оранжевый край солнца поднимался над водой, готовясь послать на землю свой первый луч. Первый солнечный луч - зарождение нового дня, новой надежды, новой жизни, сотканной из двух. Фейри на мгновение задержала дыхание и затем, не отрывая взгляда от Инграма, заговорила, произнося слова, которые не звучали уже многие сотни лет. Слова, на языке крылатого народа, суть которых была понятна каждому, кто умел любить: ты - моё дыхание, ты - моя душа, ты - моя жизнь.

Фейри, по имени Дале. Она стояла сейчас перед ним. Истинная дочь своего народа, воплощение природной живительной силы. Ее яркие глаза сверкали золотистыми искрами, каждая – рождение маленького солнца. За спиной трепетали нежные прозрачные крылья, так похожие на крылья стрекозы. Легкий бриз, прогоняя духоту прошлого дня подхватил ее светлые волосы, растрепал, забавляясь своей игрой. Пораженный, Инграм любовался своей маленькой дивной феей, крепче сжимая в руке ее ладонь, чтобы не дать ветру похитить фейри, увлекая в далекий мир ее детства, волшебный мир, куда ангелу смерти не было хода.
Он все понял. Возможно, он всегда знал, что это случиться, и с самого начала, с того рокового дня, когда на улицах Феса он услышал едкие девичьи возгласы, в самой глубине своего сознания он понимал, к чему все придет. В каждой своей картине, в каждом портрете, изображающем неземную светловолосую девочку с пронзительно-зелеными глазами он изображал ее такую, как сейчас: пылающее солнечной силой воплощение Жизни.
Инграм распахнул собственные крылья, огромные черные крылья ангела смерти. Он должен был быть честен сейчас перед ней. Вместе с тем Инграмом, которого Дейзи знала и любила, она получала и его альтер-эго, Азраэля, полную противоположность самой себе. Он тоже будет безоговорочно принадлежать ей, связанный прочными узами.
Четко и громко Инграм повторял за фейри слова, значения которых не знал. Еще одна шутка судьбы – ему, владеющему любым из человеческих языков, был недоступен язык той, кто была для него важнее остального мира. Но смысл произносимых фраз был ангелу хорошо понятен, он чувствовал его всем своим естеством.
Солнце поднималось над морем, окрашивая воду в янтарный цвет, и Инграму казалось, что он впервые слышит ту самую музыку рассвета, о которой рассказывала Дейзи. Музыку, доступную только ее племени, их таинство, их магию.
На том тонком уровне, что не был доступен взгляду простых смертных, золотые нити, или лучи поднимающегося солнца оплетали две застывшие у парапета фигуры, крепко державшиеся за руки. Инграм сам скорее не видел, а чувствовал, как эти нити выстраивают вокруг них светящийся энергией ореол, заслоняющий от всего остального мира. Их венчание, единение. Они сливались в единое целое.
Ты – все для меня. Я – весь твой. Ничто этого не нарушит. Я люблю тебя, моя Стрекоза. Моя жена. Моя Жизнь.

Рука в руке, оплетенные невидимыми человеческому глазу золотыми путами, сотканными самой судьбой из лучей восходящего солнца - символ, понятный каждому, кем бы он ни был. Эти путы, соединяя воедино двоих, вершили своё удивительное волшебство, создавая новое, цельное существо и Дейзи, как никтодругой знавшая, что такое одиночество, каким невидимым, но неподъемным грузом ложиться оно на плечи своего хозяина, чувствовала крепость этих сияющих солнечных пут, принимая их с радостью и страхом. Радостью от того, что вот оно  - свершается, важное, долгожданное, ценное, что когда-то утерянное, как казалось, навсегда, снова возвращается к ней, даруя семью; страхом от того, что понимала - даже света солнечных пут, сплетающих две судьбы в одну, не хватит для того, чтобы развеять тот холодный мрак, что навис над ней, Инграмом и все миром. Что ждет их потом, когда это утро плавно перетечет в ещё один жаркий день? Что станет с ними, когда им придется покинуть остров, подчиняясь своему предназначению? Что там дальше, на закрытом завесой Тьмы пути, на который их втолкнули безжалостной рукой неумолимого рока? Дейзи боялась думать об этом, боялась собственных тяжелых и страшных предчувствий, боялась уверенности с оттенком фальши, звучавшей в заверениях ангела, боялась и ничего не могла с этим поделать.
Но теперь я хотя бы буду знать, что с тобой. Теперь я всегда буду рядом. - Дейзи на мгновение крепче сжала ладони ангела, глядя, как истончаясь, тают золотые солнечные путы, уносимые последними минутами утра. - Что бы не случилось - я почувствую. Чтобы не произошло, даже если...
К глазам фейри подступили слезы, она быстро зажмурилась.
Нельзя. Не сейчас. Пока ещё нет.
Она использовала почти все, что могла, связав себя с ангелом прочными нитями единой судьбы,  но было ещё одно средство, в которое она верила, как верит утопающий в прочность хрупкой соломинки.
Фейри заглянула в глаза ангела:
- А теперь поклянись мне, что выживешь. Что уцелеешь, не смотря ни на что. Что любой ценой вырвешься. Клянись или я тебе никуда и никогда не отпущу. - Дейзи стараясь унять дрожь в голосе, пытаясь не дать волю рвущемуся наружу плачу, тоном, который не признал бы никаких отказов, уловок и попыток отступиться, повторила ещё раз - Клянись мной!

Выплывшее из-за горизонта солнце накалялось, теряя свою мягкую золотистость, белело, вытравливая с синего холста неба персиковые, малиновые и черничные разводы. Почти сразу стало душно, морской бриз спрятался где-то в скалах, теряющих накопленную за ночь прохладу. Спокойное неподвижное море взорвалось слепящими бликами, отражая жгучий свет солнца.
Инграм шагнул ближе к фейри, взяв ее в кольцо крыльев, чтобы защитить от жара. Но как же ему хотелось защитить ее и от всего остального. От страха, который ангел мог не только читать в ее глазах, но и чувствовать в собственной груди, будто рядом с его сердцем билось и маленькое сердце фейри. От тяжелых предчувствий, чернильными тенями затемняющих мысли и надежды на будущее. От подступающей темной завесы, километр за километром пожирающей саму плоть Земли, которую фейри чувствовала каждой клеточкой кожи. Хотя бы с последним он мог бороться, хотя бы это было в его власти.
Но Дейзи хотела клятв. И теперь, когда она требовала поклясться ею, той, что была для ангела ценнее собственной жизни, он вдруг увидел все прорехи, все белые пятна в их, казалось бы, единственно верном плане. Безумно желая уцелеть и вернуться к своей Стрекозе, которую теперь по праву мог назвать женой, ангел, тем не менее, готов был умереть, спасая мир, готов был отдать свою жизнь, чтобы фейри жила на зеленой, выстоявшей, отвоеванной им Земле. Но по глазам ее он ясно читал, что она не примет этой жертвы, что именно эта жертва больше всего и пугает ее. Она требовала и он не имел права отступить.
Глядя в зеленые, с плещущимися золотыми искрами глаза, Инграм взял в ладони лицо фейри, нежно провел большими пальцами по щекам, пытаясь кожей запомнить их мягкий овал, сжал руками ее хрупкие плечи, надеясь унять их мелкую дрожь, отдать ей половину своей силы, дать ощущение надежности.
- Я клянусь тебе, Стрекоза, - тихо проговорил он, - клянусь, что буду бороться за собственную жизнь, как за твою. Они теперь у нас общие. Клянусь выжить и вернуться к тебе.
Наклонившись, он поцеловал ее в губы.
Поцелуй, как завершение их венчания. Поцелуй, как печать на его клятве.
Солнце, будто устыдившись своей яркой навязчивости, прикрылось полупрозрачным перистым облаком. Оно уже знало, что вечером хлынет прохладный ливень - подарок природы для маленькой фейри на ее свадьбу.