Название: Время ведьм
Участники событий: Дейзи Хилл, Эйла Веннель
Время событий: ноябрь,1633г.
Место событий: Обераммергау, курфюршество Бавария
Описание событий: Жители Оберммергау измучены и напуганы не на шутку: война, что тянется уже не один год, опустошая край, и не думает заканчиваться, грядущая зима обещает быть невероятно суровой, а церковный колокол напоминает своим звоном о молитвах за соседние селения, в которых, по слухам, свирепствует чума. Из уста в уста, темными вечерами, передаются страшные россказни о жутких ведьмах, наславших на баварскую землю все беды. Услышит ли их странная пара, прибывшая в Оберммергау непогожей ночью по одниму им ведомому поводу или эти двое станут ещё одной причиной леденящих кровь историй?

- А Виг-то, Виг!? Как он на Агнет зыркал? А эти перья в шляпе?
- Бедный его петух. Он же ему ничего не оставил.
- Осрамится перед курами.
- Зато Агнет чуть не закудахтала, как Вига увидела.
Две девушки, прыснув, закрыли рты ладонями, пытаясь удержать рвущийся наружу смех. Золотоволосые, юные, разрумянившееся от холода, они были удивительно похожи друг на друга и были бы похожи ещё больше, если бы не разница в возрасте. Одна из них, что постарше, вскинула голову, сбросив с плеч толстые, едва ли не в толщину руки, косы, и посмотрела на младшую, сидящую у её ног.
- А на тебя Ленз засматривался.
- Ой, тоже мне, кому он нужен.
- Папа говорит, что он богат.
- Ага, богат, но только после того, как его старик умрет. А этот старик кого угодно переживет. - Младшая расправила примявшийся передник и откинулась на охапку соломы, укрывавшей весь дальний угол чердака. Тусклый свет свечи заплясал искрами в её ярко-зелёных глазах. Пухлые губы растянулись в лукавой улыбке. - Ты лучше скажи, с чего это ты в переглядки с Отто играла, а?
- В какие переглядки? Ничего я не играла.
- Играла, играла. Я видела. Думаешь, я не заметила, как ты всю проповедь только на его скамью и зыркала?
- Скажешь тоже!
- Ну, Карен! Я же не дурочка. У тебя там такой взгляд был...
- Какой?
- Такой... - Младшая закатила глаза, словно не замечая, как старшая, подавшись вперед, нависла над ней коршуном, с трудом пытаясь казаться серьёзность.
- Дейзи, а ну, перестань!
- Такой, будто ты сейчас закудахтаешь!
- Ах ты! - Девушки, вцепившись друг в друга, покатились по полу, задыхаясь от смеха и чердачной пыли. Дейзи, оказавшись на верху своей подружки, схватила её за руки, не давая сбросить себя и запищала тоненьким голоском:
- Ох, мой милый Отто, ты такой красивый. Ты такой умный, как осел. А твои волосы, словно солома. А твои глаза, как у жабы, А твой голос...
- Я тебе! - Старшая, изловчившись, вывернулась, подмяв под себя младшую и, хохоча, щелкнула её по носу. - Будешь знать, как глупости говорить!
- Хватит! - Дейзи брыкнула ногой ногой, нечаянно сбив на пол стоявшую в глиняной плошке свечу. - Ой!
Девушки быстро подхватились: начнись на чердаке пожар большой беды было бы не миновать
Узнай кто-нибудь из домашних, что две девушки выбрали своим укромным местом для секретов дальний угол чердака - получили бы они по первое число, но и это тоже, как и любой запрет, делало это место для них таким привлекательным. Большой, старый, но ещё вполне добротный и крепкий дом Мельцеров, стоявший недалеко от церкви и служивший постоялым двором, мог похвастать многими тайными закутками, но для двух девушек не было ничего лучше чердака. Здесь, на укрытом соломой полу доживали свой век куклы Карен, в деревянном ларчике хранились ленты да кружева - нехитрое девичье сокровище и здесь же сушились ярко-красные ягоды калины. Разве можно было отыскать лучшее место для девичьих тайн? Карен и Дейзи решили, что конечно же, нет. Особенно здесь было хорошо весной и осенью, когда не было на чердаке жаркой духоты или пробирающего до костей мороза, но и теперь, в конце ноября, холода ещё не настолько проникли внутрь, чтобы это место успело утратить для девушек свою прелесть.
- Дуреха ты! - Карен, поставив свечу на место, села. - Чуть пожар не устроила.
- А не надо было на меня кидаться. - Дейзи, выудив из волос солому, громко чихнула.
- А не надо было... - Карен прервал звук конских копыт и девушки, мигом забыв о споре, как по команде, вскочили и бросились к дальней стене, в углу которой была забитая овечьей шерстью щель. Тонкие пальчики ловко выудили спутанные волокна и две пары глаз с жадным любопытством уставились на двор.
Топот копыт в холодный зимний вечер, когда никто бы по своей воле не решился бы покинуть уютный дом, означал только одно - на постоялом дворе в эту ночь будет занята ещё одна комната.
- Ты чего-нибудь видишь? - Карен, силясь рассмотреть хоть что-то в зимней темноте, облизнула губы.

Промозглый ветер нещадно хлестал по щекам, утробно завывая, путался в волосах и тяжёлых складках одежды, изворотливым ужом бросался под лошадиные копыта и смешивался с дорожной пылью, оскорбленный презрительным равнодушием мчащихся по просёлочной дороге всадников. Их было двое. Мужчина и женщина. Мужчина - рослый, широкоплечий блондин с цепким взглядом серо-голубых глаз и крепким, выдающимся вперёд подбородком – уверенно держался в седле, не отставая, но и не обгоняя свою спутницу, лица которой нельзя было разглядеть из-за сдвинутого на глаза капюшона подбитой мехом накидки. Она нетерпеливо подгоняла лошадь пятками, и та послушно прибавляла скорость, сливаясь с тёмными стволами деревьев. Их не тревожил холод, пришедший в эти края вместе с не по-осеннему суровым ноябрём, не вызывало беспокойство и то, что поздний вечер плавно переходил в чернильную темноту ночи: протяжные стоны сухих веток не вызывали у всадников нервных смешков, хриплый волчий вой не отзывался шумными прерывистыми вздохами. Постепенно просыпающиеся звуки проносились мимо ушей молчаливых путников. Они держались друг друга, но производили впечатление незнакомцев, случайно столкнувшихся на одной дороге. И если в мужском взгляде, скользящем по гибкой фигуре всадницы, можно было поймать немое восхищение и тайное обожание, то тёмные глаза женщины, глядящие на него, не излучали ничего, кроме надменного превосходства, откровенного пренебрежения и досады. Казалось, она сама не рада такому соседству, но по воле судьбы или злого рока была вынуждена мириться с его присутствием, избегая лишних слов и довольствуясь острыми взглядами, пущенными из-под ресниц.
Натянув поводья, женщина заставила лошадь перейти с галопа на рысь. Кобыла, фыркнув, шевельнула ушами, прислушиваясь к ласковому шёпоту своей хозяйки, вдруг скользнувшей белой рукой по крутой шее животного, и упрямо тряхнула головой.
- Полно, Эстри, - серебристый смех и неожиданно властный женский голос не произвели на кобылу должного впечатления. Вновь фыркнув, она пошла трусцой, лениво стуча копытами по мощённой каменной дороге. – Мы почти на месте.
Покосившийся столб с вывеской «Обераммергау» остался позади, показались первые кособокие домишки с невысокими крышами, затем сменившиеся на дома повнушительней и богаче на вид. Улицы были пусты. Но мужчина успел заметить несколько пар любопытных глаз сквозь щели в ставнях бесстыдно рассматривающих незваных гостей.
- Надеюсь, теперь тебе не нужно повторять дважды? Ты всё запомнил?
Мужчина кивнул, натянул поводья и повёл лошадь прямо к воротам большого дома. Внушительных размеров кулак, обтянутый чёрной кожей перчатки, три раза ударил по потемневшим от времени доскам ворот.
- Хорошо, - женщина, дождавшись, когда те распахнутся, пустила кобылу следом.
- …мы хотели задержаться на несколько дней. У вас есть свободные комнаты? – спешившись у крыльца, она внимательно посмотрела на хозяина постоялого двора, вышедшего встречать поздних посетителей, и откинула на плечи скрывавший лицо капюшон. – Да, позвольте представить и мою жену, - мужчина взял за руку темноволосую женщину. – Эйла Вебер.
- Госпожа Вебер, - хозяин благосклонно кивнул женщине и вновь взглянул на мужчину. – Вам повезло, место найдётся. Томас!
Щуплый мальчишка выглянул, сонно щурясь, из-за ворот конюшни и, увидев гостей, быстро подбежал к зовущему его мужчине.
- Отведи лошадей в стойло и перенеси вещи господ в дом. Да не задерживайся, глупый мальчишка! – он погрозил ему кулаком и первым шагнул на крыльцо, гостеприимно распахивая перед незнакомцами дверь. – Идёмте. Холод собачий, нечего морозиться и дом застужать.
Все вместе они прошли по тёмному коридорчику в небольшую тёплую комнату, служившую одновременно гостевой и прихожей.
- Эльза, готовь комнаты, у нас новые постояльцы, - мельком заглянув в брошенный на ладонь мешочек с монетами, просветлел лицом и продолжил уже бодрым голосом. - Где Карен и Дейзи? Зови и их, быстрей дело пойдёт.
Эйла потянула за завязки накидки и сбросила её с плеч, оставшись в тёмно-бардовом верхнем платье, застёгнутом под горло, под расклешённой юбкой которого скрывались узкие дорожные штаны и высокие сапоги из тонкой кожи. Оценивающим взглядом скользнув по стенам помещения, она остановилась рядом с Гансом, ожидая, когда их проводят в комнаты.

- Ты мне весь вид закрываешь! - Шикнула Дейзи и легонько оттолкнув бедром подругу в сторону, уже одна прильнула к щели в стене. Зоркие глаза фейри, которым ночная зимняя тьма не могла быть серьёзной помехой, без труда различили две фигуры: одна, выше и мощнее, шла, сжав в руках поводья двух лошадей, вторая - тоньше и изящнее, сидела верхом. - Мужчина и женщина.
- Муж с женой?
- Наверное. - Неуверенно бросила Дейзи, вглядывалась в женскую фигуру. Что-то с этими двумя было не так, но вот что именно, девушка понять не могла. - Может брат с сестрой.
- Дай посмотреть! - Карен ловко отпихнула фейри, но смотреть уже было не на что: только что прибывшая пара зашла в дом. - Пошли, сейчас скажут комнаты готовить.
Дейзи подхватила глиняную плошку и девушки, быстро отряхнув друг дружку от соломы, что могла бы выдать внимательному наблюдателю их секретное место, быстро спустились по шаткой лестнице, прикрыв за собой дверцу, ведущую на чердак.
- Думаешь, они надолго?
- Вряд ли. Вот если бы снег выпал - тогда да. - Дейзи, потушив свечу, наклонилась, запрятала её в угол, под низкую деревянную скамью и оглянулась на Карен. - Давай быстрее.
Вилли Мельцер, хозяин дома и отец Карен, не любил, когда его распоряжения выполнялись не сразу, особенно при гостях. Зычный и глубокий его голос разносился по дому сотню раз на дню, требуя, приказывая, угрожая. Незнакомец, что впервые бы увидел этого ещё совсем не старого, но уже седого, осанистого и порядком упитанного господина, принял бы его за одного из тех самодуров, что тиранят всю свою семью, мня себя в собственном доме царями, да не гнушающихся поколачивать жену да детей. Только все это было неправда: под обликом сатрапа и угнетателя скрывалось доброе и чуткое сердце чудака. Именно это сердце вмещало в себя глубокую любовь к жене и дочери, желание помочь ближнему и умение даже в самые темные и тяжелые дни замечать хоть что-то хорошее. Герр Мильцер, молодость свою проведший в портовом Гамбурге, успел повидать многое, научился читать и писать, но, самое главное, успел вдосталь наслушаться рассказов моряков о дальних странах и необычных приключениях. Рассказы эти, упав на благодарную почву - душу мечтателя, проросли и дали свои плоды, обернувшись тягой к всему необычному и красивому и хотя действительность накинула на крылатую душу оковы, превратив мечтателя в добропорядочного селянина, герр Мильцер все же сумел сохранить в себе то доброе, чем одарила его природа: потому и работал у него нерасторопный и не слишком умелый Томас - единственный кормилец своей старой больной матери, потому и жила в доме приблуда-сирота Дейзи, к которой относились едва ли не как к родной дочери и потому саму дочь, крещенную Катариной, называли не иначе как заморским и чудаковатым именем Карен. Дом мильцеров, словно старый корабль плыл через года, послушный руке своего капитана, что ходил по деревянным скрипучим половицам, словно по палубе, выкрикивая угрозы и приказы, будто заправский пират, а домочадцы - корабельная команда, неслись выполнять полученные распоряжения со всех ног. И вовсе не потому, что боялись, а потому, что любили и уважали. Вот и сейчас две девушки, едва заслышав голос Мильцера, прибавили скорости и в одну минуту оказались на первом этаже, в большой просторной комнате, заменявшей постояльцем и столовую и гостиную.
Дейзи посмотрела на новоприбывших и остолбенела: пара была настолько красива, что захватывало дух. Он - светловолосый, рослый, статный, она - темноглазая, бледнокожая, изящная. Да, пара была удивительно красива. Удивительно красива и, без сомнения, мертва. Чувства фейри не могли ошибаться: эти двое были не людьми - вампирами.
- Дейзи! Ты что, уснула?! Вот отвешу пару тумаков, сразу проснешься! Проводи госпожу в белую комнату и поклажу захвати глупая твоя голова. Карен, постели там свежее белье. Живо!
Фейри, ещё не пришедшая в себя от внезапного удивления, растерянная, не знавшая, что ей делать дальше, молча взялась за дорожный мешок и, поморщившись от натуги, стала подниматься на второй этаж.
- Если господа желают. я соберу им ужин...
- Или, может, мы с уважаемым господином пропустим по стаканчику чего-нибудь крепкого? Погодка-то холодная нынче.

Мужчина, услышав вопрос хозяина дома, не спешил отвечать. Вместо этого он посмотрел на стоявшую рядом женщину. Она, едва заметно изменившись в лице, всё же кивнула и улыбнулась:
- Только не задерживайся, дорогой. У нас был долгий путь, - улыбка была холодной, глаза предупреждающе прищурены. В её произношении явственно слышался английский акцент, но это, казалось, ничуть её не смущало.  
- Конечно, Эйла, - мужчина перехватил женскую ладонь, коснулся губами запястья и, выпрямившись, повернулся к герру Мельцеру. – Не смею отказываться от такого радушного приглашения. И не стоит беспокоиться о ужине, фрау Эльза. Мы не голодны. Пойдёмте, герр Мельцер. Пока женщины обустраиваются и хлопочут по хозяйству, поведаете мне пару местных баек?
- Если в ответ господин обещает поведать, что подвигло его на переезд в такое опасное время.
- Разумеется, герр Мельцер. Всему своё время.
Мужчины, обмениваясь репликами, удалились. Эйла проводила их тяжёлым взглядом и только после этого обратила своё внимание на появившихся девушек. Обе светловолосы и зеленоглазы, обе гибки и стройны, юны и привлекательны в своей неподдающейся пониманию и сияющей откуда-то изнутри красоты. Эйла улыбнулась: после утомительных дней, проведённых в компании умирающих, задыхающихся от неизлечимой болезни и тлеющих в останках своей собственной плоти в ожидании спасительного конца, было приятно вновь видеть молодые румяные лица, дышащие теплом жизни. Младшая девица уже скрылась из вида, поэтому, Эйла подошла к той, что была постарше. Та улыбнулась и подняла на вампира ясный тёмно-зелёный взгляд:
- Вы что-то хотели, госпожа?
Эйла качнула головой и улыбнулась в ответ:
- Как тебя зовут?
- Карен. То есть, Катарина. Но все зовут Карен.
- Хорошо, - Эйла кивнула и подошла к лестнице, ведущей на второй этаж. Ей понравился звонкий девичий голос, звучащий с присущим всем молодым задором и лёгким любопытством. – Проводишь меня в мою комнату, Карен?  
- Конечно, фрау Вебер, - обогнув вампиршу, Карен стала первой подниматься по лестнице. – Осторожней, здесь ступень одна иногда западает. Я так себе башмаки напрочь испортила. Жаль. Новые совсем были. Матушка так ругалась, что… - девушка покраснела, осёкшись, и обернулась к Эйле, потупив взгляд. – Извините, заболтала я вас совсем. Гости у нас теперь не часто бывают, вот я и…
Эйла негромко рассмеялась, весело глянула на смущённую девушку и, заговорщицки понизив голос до шёпота, тихо проговорила:
- Пока никого нет, можешь звать меня просто Эйлой. Я не обижусь, - и, переходя на обычный тон, добавила. – Ты сказала, что гости у вас теперь не часто. Почему?
Карен, опешившая от неожиданного выпада незнакомой женщины, довольно быстро пришла в себя и охотно продолжила свой рассказ:
- Так время неспокойное. Не рискуют люди соваться в наши края, - девушка зябко поёжилась и перехватила поудобнее сумку с вещами. – Да и зима скоро. Вот и пустуют комнаты. Кто ж решится на путешествия в такой мороз?
- И правда, - Эйла усмехнулась, следуя за девушкой по коридору. Она остановилась возле одной из дверей, пригласила гостью пройти внутрь, а сама юркнула в дальний угол и зашуршала засовами кладовой. Вампир проводила её внимательным взглядом и перешагнула порог комнаты, в которой уже во всю наводила порядок младшая девчонка. Исследуя взглядом стены, освещённые слабым мерцанием зажжённых по всему периметру свечей, она остановилась, бросила на стул подбитую мехом накидку.
– Хороший дом у вашего отца. Я много постоялых дворов повидала, но такое вижу впервые. Передайте ему мою благодарность, - Эйла, наконец, остановила свой блуждающий взгляд на лице золотоволосой девушке. Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что с этой девочкой не всё так просто. Было что-то незнакомое, необычное в шумном звучании её крови, что-то, что опьяняло Эйлу одним лишь тонким ароматом. Ароматом свежим, чистым, насыщенным. Вампирша с любопытством наблюдала за хрупкой девичьей фигуркой, в тёмных глазах появился азартный блеск.  – С Карен я уже знакома, как же зовут тебя?

Дейзи, морщась от натуги, тянула наверх по лестнице увесистую поклажу, даже не заботясь о том, что холщовое дно сумки то и дело билось о высокие деревянные ступени. Заботы фейри сейчас сводились совсем к другому: девушка пыталась понять, как ей поступить дальше. Что делать ей, знающей, каких гостей приютил этой ночью их старый большой дом? Рассказать Мильцерам о том, кого они пустили на постой? Что ж, ей легко поверят: по деревне уже давно ходят слухи о страшных ведьмах и прочей нечисти да нежити, что пакостит людям, как тут не поверить в вампиров? Поверят, ещё как, поверят, подхватят и полетит такая пугающая новость от человека к человеку, от семейства к семейству, подобно пожару, что, накрыв собой один дом, жадно перекидывается на крыши соседних, пока не охватит собой всю деревни. Пожар из страха, паники, злости. Чем это обернётся для дорогих ей людей? А ещё Дейзи не нужно было быть особо догадливой, чтобы понять, что толпа, охваченная страхом - оружие слишком безжалостное и дикое. Выстоят ли против неё два вампира?
Фейри, толкнув деревянную дверь, шагнула за порог и, оставив тяжелую сумку, взяла свечу, освещавшую тусклым светом узкий коридор.
Вампиры. Ещё одна загвоздка. Что делать с ними? Дети ночи. Живые мертвецы. Само их существование перечило законам природы. Оскорбление всему живому. Их не должно было быть. Вся суть фейри восставала от одной только мысли об этом кощунстве. Вот только...
Они же ничего не сделали. - Дейзи снова вернулась в комнату, пошла вдоль стен, зажигая свечи. - Нет, они ничего не сделали тут. Может, они переночуют и уберутся куда подальше? Стоит ли тогда натравливать на них толпу? Они, конечно, мерзость, но даже мерзость нельзя обрекать на мученическую смерть только за то, что она мерзость. А эта смерть будет именно такой. - Девушка, поставила свечу в плошку на столе и быстро стерла рукавом блузки слой пыли. На лестницы послышались шаги и голоса: Карен приветливо болтала, даже не догадываясь о том, с кем именно говорит. - И что? Я готова ими рискнуть? Карен, Вилли, Эльзой? Всей деревней?
Ответ так и не появился, зато в дверном проеме появилась женщина-вампир. Дейзи замерла, рассматривая незнакомку. Первое впечатление не обмануло: вампир была поразительна и завораживающе красива, той холодной, отчужденной красотой, которая навевала фейри мысли о заснеженных пиках гор и свете далеких звезд. Взгляд девушки скользнул по дорожному платью вампира, теперь не скрытому накидкой и ярко-зелёные глаза засветились завистью: в таком она бы и сама не прочь походить. Искусная отделка, дорогая ткань, а как сидит! Дейзи, засмотревшись на точеную фигуру вампира, пришла в себя только тогда, когда с ней заговорили.
- Передам. - Похвала дому Мильцеров приятно согревала сердце. Дейзи и сама не знала, отчего так сильно привязалась к этой семье. Хорошие люди встречались ей и раньше, но это семейство было особенными. Может потому, что только они относились к ней как к родной дочери. Наверняка, дело здесь не обошлось без необычной, но такой очевидной схожести Дейзи и Карен. Фейри и человеческая девушка были так похожи, что в селе давно поговаривали: не иначе как Вилли Мильцер в молодость обрюхатил какую-нибудь девку, что потом и всучила ему ребёнка, которую тот упрямо выдавал за приблуду. Дейзи эти слухи нисколько не трогали, как не трогали они и саму Карен - девушки и сами были бы не прочь, чтобы эти слухи оказались правдой. - Только он мне не отец. Я - Дейзи. А ты кто?
Фейри снова окинула незнакомку внимательным взглядом, понимая, что её ответ, вполне может статься, поможет решить, что же делать дальше.

Если Эйлу и удивил прозвучавший в ответ вопрос, то виду она не подала. Медленно она приблизилась к девочке, остановилась напротив – высокая, прямая, спокойная. Лицо её оставалось непроницаемым, словно она всё не могла решить, как же ей поступить, и притупляла эмоции. Однако, когда тёмные прищуренные глаза вампира заглянули в лицо Дейзи, в них смутной тенью промелькнула снисходительная усмешка. Уголки губ неуловимо дрогнули, но так и не сложились в улыбку. С минуту она молчала, не отводя своего изучающего взгляда, следящего за выражением глаз девочки.
- Дейзи, - наконец, задумчиво проговорила она голосом, в котором прозвучали нотки опасной теплоты. Эйла была заинтригована, но, не забывая об осторожности, не торопилась пускаться в долгие объяснения. На самом деле, они и не требовались. Девчонка не имела права задавать такие вопросы и прекрасно об этом знала. Знала, но всё же спросила. Почему? Что ей известно? Зелёные глаза молчали, не выдавая себя, и Эйла довольно улыбнулась. Она любила разгадывать загадки. Вывод пришёл сам: похоже, чета Веберов задержится в доме Мельцеров больше, чем на одну ночь.
Лицо Эйлы ожило, перестав казаться холодной маской, стало по-человечески живым и пластичным.  Она посмотрела поверх головы Дейзи на противоположную стену, остановила свой взгляд на окне, закрытом плотными ставнями, и, обойдя девочку стороной, зачем-то подошла ближе. Всё, что она могла рассмотреть на расстоянии, вблизи оставалось точно таким же: стекло было прозрачным и чистым, в нём мелкой рябью догорали отражённые останки свечи в тяжёлом кованном подсвечнике. Там же вампир увидела своё собственное отражение и отражение девочки. Эйла чувствовала, что она по-прежнему ждёт от неё ответа.
- Я уже сказала Карен, что не обижусь, если вы будете называть меня просто Эйла, - девичья рука переместилась в сторону, пальцы пробежались по гладкой поверхности комода и нащупали тяжёлую металлическую ручку зеркала. Она говорила легко и непринуждённо, свою новою выдуманную историю она знала так же хорошо, как и настоящую историю собственной жизни. – Мне всё ещё становится немного не по себе от обращения «фрау Вебер». Наверное, это глупо… - Эйла брезгливо передёрнула плечами, слегка поморщилась от того, что приходится изображать деланную открытость перед прислугой, и качнула головой, словно одёргивая себя. – Мы с мужем уже давно в пути, но дома всё равно окажемся ещё не скоро. Зима обещает быть суровой, а затянувшаяся война только осложняет наш переход. Думаю, мы задержимся здесь на какое-то время. Впрочем, последнее слово будет за моим драгоценным супругом.
Эйла обернулась через плечо, отведя руку с зеркалом в сторону. Ей хотелось проследить за реакцией золотоволосой, поймать её взгляд.  Но вместо этого она принялась вновь рассматривать её, пытаясь понять, что же с ней не так. С виду – обычная девчонка. Сколько ей лет? Двенадцать? Тринадцать? Четырнадцать? Карен всего на несколько лет её старше, но с ней почему-то всё казалось намного проще. Её не нужно было разгадывать, все ответы читались в её глазах. Младшая была другая. Она пробуждала воспоминания.

…Большая, забитая множеством вещей комната в нежно-бирюзовых тонах никогда не нравилась ни Летиции, ни Эйле. Здесь было слишком много свободного пространства, воздух переполнял комнату так, что, вопреки всему, становилось трудно дышать. Высокие потолки нависали над головой, угрожающего вида люстра из натурального хрусталя, поблескивающая в темноте, словно далёкая и недостижимая звезда, при дневном свете казалась чем-то невообразимо-ужасным. В ней никогда не зажигались свечи – мать девочек боялась пожаров. В детской и обычных свечей стояло мало: два сверкающих серебром подсвечника на камине, по одной свече, прикрытых стеклянными плафонами, на тумбочках возле детских кроватей и ещё один большой подсвечник в виде причудливого сплетения из металлических цветочных стеблей на столе. Сегодня все они горели, но света всё равно не хватало. Две темноволосые девочки сидели на ковре в проходе между кроватями друг напротив друга. Летиция – старшая – уже постепенно превращалась из маленькой нескладной девочки в красивую, статную девушку, но пока ещё предпочитала этого не замечать. Зато всё это замечала Эйла. Вот и сейчас она ловила в глазах сидящей рядом сестры незнакомую, какую-то особую задумчивую грусть, которой не могла найти объяснения.
- Тия?
- Мм?
- Помнишь, ты обещала…
- Опять? Эйла, ты портишь всю игру, - девочка вздохнула. – Я помню. Почему ты так часто об этом спрашиваешь?
- Ты старше. Я скоро перестану быть тебе нужной. И тогда ты не сможешь сдержать его. Обещание.
- Глупышка, - Летиция быстро перебралась к Эйле, крепко обняла её за плечи. – Какая же ты порой глупышка. Я никогда тебя не брошу. Слышишь меня? Никогда. Ты веришь мне?
Эйла, не говоря ничего, кивнула. Рядом с сестрой было тепло, уютно и спокойно.
- Вот и славно, - голос Летиции зазвучал тише. Эйла подняла на неё вопросительный взгляд.
- Что такое?
- Мама, - девочки прислушались. Шаги, затихнувшие было возле двери, возобновились. – Ушла.
- Да, ушла…
- Эйла?
- Что?
- Как думаешь, если забраться на крышу и провести там всю ночь, то можно сосчитать, сколько всего на небе звёзд?..

Воспоминание было таким живым и до того ярким, что Эйла не сразу пришла в себя. Дверь распахнулась, на пороге показалась Карен с корзиной, полной свежего белья, наперевес. Эйла перевела взгляд с Дейзи на Карен и, глубоко вздохнув, отвернулась. Сейчас ей совсем не хотелось думать о своей давно умершей сестре, но мысли о ней упрямо кружились в голове.
- В доме найдётся горячая вода? – справившись с эмоциями, девушка обернулась. – Прежде чем ложиться в чистую кровать, я бы хотела смыть с себя дорожную пыль. Тем более, - тут Эйла недобро усмехнулась, сама не зная почему. – Наш путь проходил мимо Каменных клёнов. Слухи не лгут. Из живых там остались только крысы. Думаю, вам не нужно объяснять, что это значит. Зрелище ужасающее. До сих пор не могу прийти в себя от увиденного там.
Девушка зябко поёжилась и прижала ладони к груди, печально и одновременно выжидающе глядя на Карен и Дейзи.

Что-то во взгляде вдруг задумавшейся Эйлы, что-то неуловимое, далекое, но живое и теплое, что-то, что никак не вязалось у Дейзи с её представлениями о вампирах, подсказало фейри, что она не выдаст новых постояльцев. Решение, пришедшие спонтанно и ежесекундно, под наплывом ей самой непонятных эмоций, было принято Дейзи с чувством облегчения. Она вежливо улыбнулась вампиру и приготовилась было спросить, не нужно ли ей чего, как на пороге возникла Карен. Девушка достала из корзины стопку чистого, пахнущего свежестью и морозом постельного белья. Дейзи подошла к большой и широкой деревянной постели, стянула покрывало и, услышав признание Эйлы о том, откуда она и её спутник приехали, быстро переглянулась с испуганной Карен.
О Каменный Кленах в Обераммергау говорили вот уже несколько недель. Говорили со страхом, крестясь и скрещивая пальцы, пытаясь отогнать от себя злой рок. Вести о черной болезни, поразившей Клены, быстро разлетелась по всей округе. С молитвы за жителей несчастной деревни начиналась каждая вечерня церковная служба, вот только молитвы, впрочем, как и все остальные средства, помогали слабо. Спасало только одно – жесткий карантин, обрекавший на мучительную смерть уже зараженную деревню, но дававший шанс выжить тем деревням, куда ещё не попала зараза. Правило это соблюдалось строго и Дейзи не сомневалась: узнай герр Мильцер о том, что им только что сказала Эйла – не подпустил бы её и к своим воротам, что уж говорить про порог дома.
Вот тебе способ от них избавиться. – Тихонько шепнул фейри её внутренний голос. – Все честно. Тебе даже не придется говорить о вампирах. Просто скажи, что они были в Клёнах. Их выгонят. И никаких облав. Все тихо-мирно. Скажут выметываться и дело с концом. Ну, давай. Но нет, стой, так не честно! Какая разница, что говорить? Ты их и так и так выдаешь. Нет уж, раз решила, что они тут сегодня ночуют, значит - ночуют! Все равно они заразу не принесут. Вампиры же.
- Вода найдется, как не найтись. – Дейзи, подойдя к побелевшей от страха Карен, забрала у неё корзину с бельем. – Карен сейчас из кухни принесет, правда? Кувшина хватит? У вас там таз под кроватью, а за холодной я потом сбегаю. Купальный день у нас по субботам, так что ванны придется подождать.
Фейри, приобняв Карен, быстро шепнула ей на ухо короткое «не рассказывай никому», легонько подтолкнула подружку в бок и, дождавшись, когда та снова выйдет за дверь, достала из стопки белья простынь.
- Зря ты это. Про Клёны. Люди боятся. Зачем их пугать ещё больше? – Дейзи встряхнула простынь, что взметнулась вверх белым облаком и опала на постель. Фейри старательно разгладила материю и начала взбивать подушки. – Если кто узнает, что вы там были – прогонят из деревни, даже прощай не скажут.
Девушка тяжело вздохнула: мысль о том, что где-то совсем рядом гибнет в муках целая деревня, давно не давала ей покоя. Но что она могла изменить? Хоть сама и невосприимчивая к страшной болезни, лекарства от неё она не знала, а бросать дом Мильцеров только для того, чтобы стать свидетелем чужих мук она не могла, как и не могла перестать о них думать: чужая смерть, преждевременная, тяжелая, страшная, не могла не отдаваться в сердце болью. Фейри положила подушку на место и посмотрела на Эйлу:
- Там все очень плохо, да? Живые остались?

Страх, появившийся в глазах Карен, был отражением сотен таких же страхов, просыпающихся в каждом взгляде усталых, измученных голодом, войной и неизвестностью людей. Иногда Эйле казалось, что эти тёмные и тяжёлые годы состоят из одного лишь беспросветного мрака и страха, словно на свете не осталось ничего, что сумело бы отогнать суеверную тьму, обивающую высокие пороги богатых домов и пролетающую сквозь щели в крышах жалких лачуг. Для неё не существовало преград. Она вонзалась в хрупкие человеческие сердца, словно огромный паук пеленала их в прочный кокон паутины, затуманивала ядом мысли, отключала чувства – и вот уже любящий отец бросает красавицу-дочь в тесные лапы инквизиторов, смотрит, как она сгорает на костре и тут же превращается в пепел: познавшая огонь, подхваченная воздухом, смешавшаяся с дождём, упавшая и давшая плоды сырой земле. Было в этом что-то по-своему прекрасное – так прекрасны чернильные воды глубокого омута - особая, мрачная, даже сказочная красота, пропитанная зловещим духом надвигающихся перемен.
Эйла проследила за тем, как одна из девушек вновь выскользнула за порог комнаты, отметив, что вторая осталась, ничем не выдавая своей тревоги. Вампир задумчиво нахмурилась, отвернулась и подошла к стулу, на котором висела одна из её дорожных сумок. Она подхватила её на руки и поставила на покрытый кружевной салфеткой комод. Женские пальцы развязали кожаные шнурки, затянутые вокруг горловины сумки, расправили плотные складки ткани, Эйла заглянула внутрь.
- А ты, стало быть, не боишься? – не оборачиваясь, спросила вампир, выкладывая в ряд содержимое сумки: чёрные бархатные мешочки поменьше, миниатюрные флаконы из разноцветного стекла, украшенный причудливым цветочным орнаментом гребень из молочно-белой кости, серебряное зеркало с длинной резной ручкой. Её голос звучал ровно и непринуждённо. – Отчего?
Эйла отложила в сторону опустевшую сумку и оглянулась в поисках второй. Поймав на себе взгляд девочки, она посмотрела ей прямо в глаза и, удивлённая увиденным, невольно шагнула вперёд. Это было не простое любопытство деревенской девчонки, за этим вопросом крылось нечто большее.
«Может быть, в Клёнах у неё остались родственники? Или друзья. Всего день пути верхом – не такое уж большое расстояние между деревнями. Нет. Это слишком просто. И она не боится. Только… Переживает? Сочувствует? Что?»
Вампир начала издалека:
- Сначала мы с Гансом хотели остановиться именно там. У моего мужа в Клёнах были знакомые. Полагаю, что сейчас они уже все мертвы, - Эйла отвела взгляд в сторону, чтобы скрыть от золотоволосой промелькнувшую в них усмешку, и тихо добавила: - Да упокоит Господь их души. И души всех остальных. Это правда, Дейзи, - взгляд девушки вновь был направлен прямо в её лицо. – Я не уверена, что кому-то удалось выжить. То, что я видела там… Трупы у порогов домов, полуистлевшие останки, сваленные в одну яму за деревней, бредящие, лихорадящие люди, обезображенные чёрными струпьями... – она понизила голос до шелестящего шёпота. - Мы бежали оттуда без оглядки. Каменных Клёнов больше нет.
Как только она договорила, в комнату вновь вошла Карен.
- Вода. Горячая. Как вы просили, - затравленно пряча взгляд, девушка неловко опустила кувшин на стол, едва не расплескав всю воду, и торопливо поспешила к двери. На пороге она замешкалась и обернулась, взглянув на свою подругу. – Гостье наверняка надо отдохнуть. Пойдём, Дейзи. Мама хотела, чтобы мы помогли ей на кухне.

- Надо всем рассказать!
- Не думай даже! - Дейзи, зло шикнув на подружку, переступила порог кухни, в которой, по счастью, никого пока не было. - Что тут делать?
- Вон, яблоки в корзинах перебрать. Гнилые свиньям отдать. И почему нет? А если они заразу принесли? Дейзи! Это же важно! Помнишь, что отец Ансельм говорил?
Фейри, вспомнив воскресную проповедь сельского пузатого священника, негодующе фыркнула.
- Не давайте прибежища тому, кто может быть болен? Это очень по-христиански, правда?
- Это не шутки, Дейзи! - Карен нахмурилась, зло отбросив в пустую старую корзину яблоко с пятнышком гнили. - Если они принесут заразу, то мы все умрем! Я не хочу, что бы у нас было как в Клёнах! Неужели ты не понимаешь?!
- Да не будет у нас как в Клёнах! - Фейри, схватив подружку за руки, заглянула в её глаза. - Не больные они, честно. Ты же сама их видела. Здоровее нас будут. Но если их в такую погоду выгнать из деревни, уже точно не будут. Ни здоровее, не живее. Кому от этого лучше станет? Ну, не злись. У тебя от злости морщины на лбу ух какие большущие.
- Придумываешь!
- Вот ничуточки!
- Ты и правда думаешь, что они не больны?
- Правда. Они такую дорогу проехали, да по такой стуже. Видела, у них даже плащи задубели? Какая зараза такое переживет?
- А почему тогда зимой все равно болезни ходят?
- Болезни по домам ходят. Там тепло. Люди переносят из дома в дом. Ходить недалеко, вот чума и не успевает умереть.
Карен задумчиво глянула в окно, заметенное снегом, тяжело вздохнула, покосилась на фейри и кивнула головой:
- Ладно. Не расскажу.
- Вот и хорошо! - Фейри широко улыбнулась. - И не злись больше. Не думаю, что Отто нравятся морщины.
- Ах ты гадкая! - Карен, смеясь, запустила в девчонку яблоком.

- Эй, вставай, а то папа снова раскричится. Я тебя на кухне ждать буду.
Дейзи, не открывая глаз, что-то недовольно пробормотала и, услышав как закрылась дверь, ведущая в их комнату, натянула одеяло до ушей. В доме было холодно и фейри совсем не хотелось выбираться из теплой кровати, тем более потому, что уснула она поздно, пол ночи не разрешая себе сомкнуть глаз, прислушиваясь к шорохам и скрипам, наполнявшим старый дом, особенно к тем, что доносились из комнаты новых постояльцев. Впрочем, те вели себя тихо и Дейзи, успокоившись, позволила себе заснуть, но проспала все равно слишком мало.
Надо вставать, а то и правда Мельцер сюда заявится. С него станется. - Девушка приоткрыла глаза, сладко потянулась, перевернулась на другой бок, на мгновение задержала дыхание и, сев, быстро отбросила одеяло. - Черт, холодно-то как!
Дейзи торопливо, дрожа от холода, натянула на себя одежду, нерешительно потопталась у плошки с водой, в которой плавали кусочки разбитой Карен корочки льда, снова чертыхнулась и умылась, едва намочив лицо водой.
Скорей бы лето. Надоело уже мерзнуть. - Девушка вышла из комнаты, задержала взгляд на двери постояльцев, прошла мимо, спустилась на кухню, с наслаждением вдыхая теплый воздух наполненный ароматами готовящейся снеди.
- Ну, наконец-то. Что-то ты совсем сегодня заспалась, я же успела...
О том, что успела Карен Дейзи так и не узнала: девушку прервал грохот торопливых шагов, в кухню вбежал бледный хозяин дома и, глянув на жену, быстро выпалил:
- Агнет! Беда! Горста волк загрыз!
- Как?!
- Так! Нашли у церкви, сейчас вот. Лежал в снегу, а горло все вспорото. Крови, правда, мало. Видать, замерзла быстро в нем.
- Вилли, не при девочках!
Дейзи глянула на испуганно ойкнувшую Карен и медленно опустилась на скамью.
Ох, нет.

- Где ты был? – не удосужившись даже повернуть голову в сторону вошедшего мужчины, Эйла продолжила сплетать длинные волосы в тугую косу, впутывая в неё плотную ленту алого цвета. Пальцы ловко перехватывали пряди, меняли их местами, выкручивая невообразимым образом, быстро стягивали плотным узлом и начинали по новой. – Я жду от тебя хоть каких-нибудь объяснений, Ганс.
- Мне казалось, что сегодня мы продолжим наш путь. Но, вижу, - мужчина огляделся по сторонам, исследуя взглядом комнату. – ты решила остаться?
- Всё верно, - Эйла несколько раз обмотала кончик косы лентой и скрепила её двумя шпильками, после чего осторожным жестом пригладила волосы, перекинула косу через плечо и вытянула перед собой зеркало, ловя в нём своё отражение. Простое бархатное платье чёрного цвета смотрелось бы траурным не оканчивайся широкие рукава узкими высеребренными причудливой вышивкой манжетами и не тянись такая же вышивка вдоль его горловины и подола. Красная лента в волосах притягивала взгляд, но, в целом, всё выглядело довольно-таки скромно, но Эйла всё же решила накинуть сверху ещё и шаль из тонкой молочно-белой шерсти, скрывая под ней оголённые плечи. Оставшись довольной увиденным, женщина, наконец, обернулась и, положив руку на высокую спинку стула, посмотрела на мужчину. – Кажется, я задала тебе вопрос, но ответа так и не услышала. Где ты был сегодня ночью, Ганс?
Прищуренный женский взгляд не сулил ничего хорошего, и Ганс, понимая, что от него ему скрыться уже не удастся, поспешно сделал шаг навстречу Эйле. Мужская рука потянулась к женскому плечу.
- Эйла, - вампирша легко оттолкнула от себя мужскую руку, Ганс досадливо нахмурился. – Я не мог предположить, что мы решим остаться. Ещё вчера я сказал хозяину, что мы с тобой на рассвете двинемся в путь. Кстати, лошади уже готовы. Может быть…
Эйла не дала ему договорить. Усмехнувшись, она расправила тяжёлый подол платья и, сжав рукой спинку стула, резко поднялась на ноги.
- Спрашиваю тебя в последний раз, - мягкий женский голос звучал совсем тихо, но слова были слышны отчётливо. - Где ты был сегодня ночью, Ганс?
Вампир продолжил стоять на месте: от Эйлы не укрылся бегающий взгляд ясных глаз, досадливый скрип зубов сквозь плотно сжатые губы, напрягшиеся мускулы под плотной тканью рубахи. Она, не мигая, смотрела на него, чуть склонив голову к плечу, бесцеремонно изучая взглядом.
- Как же мне всё это надоело, - губы девушки скривились в презрительной гримасе. – В следующий раз держи себя в руках. Больше никаких убийств. Ты ведь знаешь, мой дорогой, - Эйла тихо приблизилась к Гансу и, подняв руку, стряхнула с его плеча воображаемую пылинку. – Я не для того вернула тебя к жизни. И мне очень не нравится, что ты оказался таким непонятливым. Исправься, - ладонь девушки скользнула по щеке вампира, Эйла заглянула ему в глаза. - Ради меня.
- Эйла, я сам не знаю, как так вышло… Мне казалось, что я смогу остановиться, голода особого я не чувствов…
- Тссс!- Эйла подняла указательный палец и приложила его к мужским губам. – Молчи! Ни слова больше.
Она резко отстранилась, с силой запахнула на груди полы шали, в жестах выражая свою безмолвную ярость, и, обойдя Ганса, прошла через комнату к выходу.

- Утро доброе, герр Мельцер. Фрау Мельцер, - Эйла вежливо улыбнулась, склонив голову в приветственном жесте. – Девочки, рада видеть и вас, - тёмные глаза глянули в сторону Карен и Дейзи и вернули свой взгляд на хозяина дома. Бледный, испуганный, взволнованный он растерял всю свою вчерашнюю суровость и превратился в обычного семьянина, главная забота которого – обезопасить жизнь своего семейства. Эйла едва заметно нахмурила брови. – У вас что-то случилось? Какое-то несчастье? – и тут же, быстро потупив взгляд, добавила: - Простите, если лезу не в своё дело, но на вас больно смотреть, и вопросы напрашиваются сами собой.
- Да какое уж доброе, фрау Вебер, - вздохнув, Мельцер обменялся с женой быстрым взглядом. – Как морозы крепчают, так от волков спасу просто нет. По деревне, как по лесу бродят да на людей добрых нападают. Нынче опять эта беда приключилась, парнишку молодого… - мужчина опасливо покосился в сторону девочек и негромко кашлянул. – Сами понимаете, чем эта встреча закончилась.
- Какой ужас! – прерывисто вздохнув, Эйла прижала ладонь к губам. – Почему же у вас в деревне допускают такое? Разве волков зимой не принято отстреливать? Или капканы ставить?
- Ставили капканы. Да только зверь умный оказался, стороной обходит, как будто и не видит их вовсе. Мужики всё диву даются: придут, всё вокруг в следах волчьих и ни кровинки рядом. Видать, придётся за ружья браться.
- Мы с моим мужем решили остаться ещё на несколько дней, если вдруг вам понадобятся люди, умеющие держать в руках оружие, обращайтесь к Гансу. Мой муж – неплохой стрелок. И у него есть опыт охоты на зверя, - при этих словах Эйла неуловимо улыбнулась. Хозяин дома не увидел в этой улыбке ничего дурного и улыбнулся в ответ.
- Спасибо, фрау Эйла, мы обговорим это с вашим мужем. И, конечно, оставайтесь, мы с моей женой только рады новым постояльцам. Теперь они у нас бывают редко, - вздохнув, мужчина на секунду задумался, но быстро пришёл в себя и посмотрел в сторону кухни.  – Давайте к столу. Завтрак стынет. Чувствуете, какой аромат? Агнет сегодня расстаралась на славу.

- Дейзи! Пошли! Ну! - Фейри, сообразив что бессовестно таращиться на Эйлу почти с тех самых пор, как та зашла на кухню, наконец-то перевела взгляд на Карен, что упрямо тянула её за платье, не забывая шипеть, словно рассерженная гусыня. Дейзи молча кивнула, снова мельком глянула на вампира, торопливо отвела взгляд, будто боясь, что опять не сможет оторвать от неё глаз и позволила подруге утащить её на лестницу.
- Ты чего на неё так уставилась?
- Ничего я на неё не уставилась. Так просто. И я это. Из-за Горста.
- Ох, страх какой, да? - Голос Карен звенел от переполнявшей его смеси страха и любопытства. - И чего он только ночью гулять пошел? Да ещё в такую вьюгу. Видела, сколько снега намело? В такую погоду и волкам бы в лесу сидеть.
Волки, может, и сидели, а вот упрям мороз со снегом не по чем...
- Дейзи, ты что, не слушаешь?!
- А? Что?
- Ну точно, совсем тебя перепугали, да? - Карен участливо погладила подругу по руке. - Хочешь, я в комнате приберусь, а ты иди кроликов покорми?
- Нет! - Дейзи решительно качнула головой к немалому удивлению Карен: кормежка кроликов в большом перечне их работ и забот была едва ли не любимой обязанностью: уж больно забавны были пушистые длинноухие зверьки, когда, морща свои мягкие носы, уплетали принесенное им сено да объедки со стола. - Я сама все сделаю. А ты иди вниз.
Фейри быстро, не давая девушке возможности поспорить, поднялась по ступенькам на второй этаж.
Это может быть просто случайностью. Волк ведь и правда мог задрать Горста. Но раньше они не лезли. И почему только горло вспорото? И ведь кровь. Крови было мало. Конечно, это может быть волк, но... в ту же самую ночь, когда у нас остановилось два вампира? Но я же слушала! Я же всю ночь не спала! Неужели проворонила?!
Деревянная дверь внезапно открылась и Дейзи едва ли не уткнулась носом в грудь возникшего на пороге блондина.
- Осторожней. - Мужские губы брезгливо скривились, фейри быстро пробормотав извинения, отступила в сторону. - Чего тебе надо?
- Убраться пришла. - Девушка осторожно подняла глаза, встретилась с холодным пристальным взглядом вампира и поняла, что больше совсем не верит в то, что несчастного Горста убил волк. Они. Это они! Ох, какая же я дура!
- Так прибери тут все, а не стой столбом. - Мужчина, недовольно хмыкнув, пошел к лестнице и бросил, не поворачивая головы. - А в сумки полезешь - руки оторву.
Дейзи, уверенная в том, что её не видят, скривилась и быстро юркнула внутрь комнаты, прикрыв за собой дверь.
И, всё-таки, я не могу быть уверена. Но они остаются и если... если это и правда они, если они ещё кого-то убьют - это будет моя вина и только моя. Но если я их выдам, а они никого не убили... Нужны доказательства. Может, на одежде пятна крови остались? Или ещё где? Хотя, этого щеголя я бы вот сама бы лопатой прибила. Подумаешь, "руки оторву". Кто кому ещё.
Фейри шагнула к постели, быстро расправила взбитые простыни, накрыла их покрывалом. Огляделась, ища хоть что-то, что помогло бы ей понять, причастна ли таинственная парочка к человеческой гибели. Она подошла к столу у кровати, на котором лежали вещи Эйлы, осторожно, едва касаясь, задумчиво пробежалась пальцами по рукояткам щеток для волос. Неуверенно повертела в руках горшочек, наполненный непонятной мазью, потянула носом, для верности лизнула, сморщилась и выплюнула.- Гадость, а пахнет хорошо. - Отложила горшочек в сторону, взяла в руки зеркальце, глянула на своё отражение, скорчила страшную рожу. - Ууууу, я злой вампир!!!
Девушка начала понимать, что вряд ли сможет отыскать на столе то, что хоть как-то указывало бы на убийство, что ей следовало бы осмотреть дорожное платье путешественников, но обычное женское любопытство уже взяло над ней верх, а потому фейри, без зазрения совести, открыла большую деревянную шкатулку, заглянула внутрь, улыбнулась, увидев ярко-алые ленты, потянула за одну, доставая. - Настоящий шелк, мне бы такую. - и в следующую секунду восхищенно прищелкнула языком. Цепкие девичьи пальчики схватились за новую находку и вытянули на свет нить бус. Ярко-зеленые, отполированные до блеска бусины жадеита приятно холодили коду ладоней. Дейзи воровато оглянулась и, не выдержав, приложив бусы к шее, потянулась за зеркалом.

Мёртвую тишину, повиснувшую над столом, нарушало только методичное бряканье столовых приборов о края посуды да редкое звучание громкого мужского голоса, принадлежавшего хозяину дома. Эйла довольно успешно сохраняла на лице выражение вежливого внимания, но мысли её были далеки от разворачивающегося разговора. Да и о чём мог твердить огорчённый и напуганный произошедшем селянин? Не иначе, как о скором возмездие, которое настигнет несчастных хищников, да и о уже предпринятых мерах, призванных защитить деревню от нашествия голодных стай. Эйле это было нисколько не интересно, поэтому, наскоро разделавшись с куском яблочного пирога и запив его тёплым брусничным морсом, она, едва заметив спускающегося по ступеням Ганса, поспешила откланяться, напоследок одарив жену Мельцера ворохом лестных комплиментов. Та, довольная собой, зарделась и Ганса встретила с куда большим радушием, чем он того заслуживал.
- Дорогой, распорядись распрячь лошадей. Я уже сказала герру Мельцеру, что мы задержимся, - поравнявшись рядом с мужчиной, Эйла заглянула ему в глаза, едва уловимо коснувшись ладонью его предплечья. – Увидимся после завтрака? Или, может, ты решишь остаться и помочь герру Мельцеру?
Слова, произнесённые с понятным вампиру нажимом, были восприняты им правильно. Чуть заметно прищурившись, Ганс посмотрел на Эйлу, кивнул и отошёл в глубь кухни, освобождая ей путь.
- Займусь делами, если они тут для меня найдутся. Не теряй меня.
- Постараюсь.
Эйла, не оглядываясь, покрепче запахнула полы шали и, не мешкая, уже привычным путём двинулась в сторону лестницы, ведущей к спальням. Так уж повелось, что новичков в деревнях не любили. Все приезжие рассматривались, как условные, но всё же – враги, поэтому по негласному закону гости всегда стремились не вмешиваться в происходящие в селении события, чтобы не стать тем самым козлом, на которого, в итоге, спустят всех собак. Однако, держаться в стороне, когда где-то происходит несчастье, тоже считалось недопустимым. Хочет Ганс или нет, но ему придётся помогать селянам, зарабатывая при этом хорошую славу себе, а заодно и своей названной жене, пока она не поймет, что не так с этой зеленоглазой девчонкой. Будь она немножко постарше – вот так, как её вторая подружка, - то вполне сталось бы, что из неё вышел бы отличный вампир. Всяко лучше, чем из этого дуболома Ганса, от которого толком не было никакого проку. Но Эйле он был необходим. Недалёко от Каменных Клёнов она чудом не попалась в руки какой-то нелепой богословской шайки, да и обычных разбойников на дорогах хватало, а привлекать к себе лишнего внимания, Эйла не хотела. С Гансом меньше шансов нарваться на неприятности, но если он и дальше продолжит ослушиваться её приказов, то от него придётся избавляться. Эта мысль тоже не особо радовала Эйлу: в убийстве обращённого своей кровью вампира не было ничего благородного, но, если он ещё раз переступит грань дозволенного, придётся забыть о благородстве и поступить так, как велит поступать диктуемая временем осторожность.
Эйла бесшумно ступила в тёмный коридор. Звук скользящих женских шагов, кажется, затихал ещё до того, как ступня, обутая в кожаный сапожок на высокой шнуровке, касалась пола. Может быть, потому, светловолосая девушка не услышала, как вошла в комнату её постоялица. Вошла и замерла на пороге, чуть сузив тёмные глаза, ни единым движением не выдавая своего присутствия и не выказывая своего удивления. То, что маленькие девчоночьи ручки служанок постоялых дворов, горазды на всякого рода шалости, отдавая предпочтение банальнейшему воровству, Эйла знала давно. Ей и раньше доводилось ловить нахалок за руки, доставать из карманов передника свои же серьги, броши, ожерелья, особо полюбившиеся ленты и кружева и всякий раз нерадивая служанка получала по заслугам – клеймённую собственным позором, её лишали работы и выкидывали за порог дома под злорадную усмешку вампира. Что же заставило её на этот раз промолчать, Эйла толком не понимала. Дейзи не походила ни на одну из тех воришек и была так непосредственно мила, что девушка не сумела скрыть появившейся в уголках губ улыбки.
- Позволь я тебе помогу, - вампир тихонько рассмеялась, выдавая своё присутствие, и подошла к Дейзи. – Нет, примерь, - предупредив попытку девочки убрать от греха подальше злополучные бусы, Эйла перехватила тонкое девичье запястье, другой рукой ухватила тугую металлическую застёжку и приложила ярко-зелёную нить каменных бусин к шее Дейзи. Ловко расправившись с упрямыми крючками, Эйла прошла вперёд и оглянулась. – Красиво. А ты что скажешь? Нравится тебе?
Довольно усмехаясь, девушка захлопнула крышку шкатулки и вновь вернула свой взгляд на Дейзи:
- К глазам твоим подходят очень. А вот к моим – не особо. Даже не знаю, откуда они у меня взялись. Если хочешь, оставь их себе. Мне не жалко. Только в следующий раз просто попроси, и я сама тебе покажу всё, что есть в моих скромных закромах.
Эйла помедлила, окинула цепким взглядом комнату, словно желая убедиться, что всё остальное осталось нетронутым. Удовлетворённая увиденным, выдвинула стул и села лицом к девочке, неожиданно задав совсем другой вопрос:
- Ты знала погибшего? Кем он был?

Дейзи, откинула зеркало на кровать и отпрыгнул от нее едва ли не на сажень, как только услышала голос Эйлы, быстро опустила руки, убирая с шеи злополучные бусы.
- Я не... вы не думайте... я не того. - Девушка, сообразив, что её поймали с поличным, хотя она и совсем не думала воровать, почувствовала, что начинает краснеть, от чего стала запинаться ещё больше. - Я просто.. ну...
Но, против ожидания, хозяйка украшения не рассердилась и Дейзи удивленно уставившись на молодую женщину, даже не подумала отойти, когда та подошла, чтобы застегнуть на её шее нитку зеленых бус, да ещё и предложила оставить их себе.
- Спасибо. - Фейри быстро присела в поклоне, прекрасно понимая, от чего только что спасла её Эйла. Как бы не любил герр Мильцер свою непоседливую смешливую служанку, сколько бы не говорил, что считает её своей дочерью, но воровства бы не простил. Вздумай вампир затеять скандал и коротать эту ночь Дейзи пришлось бы уже не в доме Мильцеров. Девушка коснулась кончиками пальцев прохладных бусин, мельком пожалела о том, что нельзя ещё раз взглянуть на себя в зеркало и посмотрела на устроившегося на стуле вампира. Прозвучавший вопрос вернул девушку к реальности того факта, что, возможно, эта женщина, что только что сделала ей такой замечательный подарок в добавок к своей щедрости ещё и хладнокровная убийца. Вот только верить в это совсем не хотелось. Я же ничего тут такого не нашла. И разве её бы волновало, кого именно она убила? Зачем ей спрашивать? Боится, что убила кого-то важного? Или хочет отвести от себя подозрение? Но тогда почему говорит со мной, а не с кем-то поважнее? Толку меня убеждать в её невиновности, я то тут ничего не решаю. - Дейзи опустила взгляд, разглядывая доски пола. Неуверенно переступила с ноги на ногу. - Ну, она могла уже поговорить и с Милцерами, пока я тут порядки наводила... А со мной теперь, так, просто, на всякий случай. Или, все-таки, она и правда не при чем? Ой, какая же я дура! Она же тут со мной сидит, а я голову ломаю, что делать. Сейчас узнаем.
Дейзи улыбнулась, радуясь тому, что нашла способ найти ответы на мучащие её вопросы. Будучи фейри, тонко чувствуя все живое, она могла уловить то, что было неподвластно обычным людям - следы чужой смерти, тем более смерти страшной и насильственной. Конечно, с вампирами было сложнее - мертвое на мертвом выделить сложно, но попробовать стоило. Девушка подняла голову.
- Горста? Знала. Его тут все знали. Он у нас бондарь. Бочки делает. То есть делал. - Поправила саму себя фейри, чуть нахмурившись. Что бы там ни было, каким бы горьким пропойцей не был Горст, он не заслуживал той смерти, которую получил. - Хороший. Никого не обижал никогда. И бочки у него хорошие. На ярмарках только так разбирали.У него жена осталась и трое дочек.
Дейзи тяжело вздохнула и, неожиданно шагнув вперед, взяв Эйлу за руку, тут же снова присела в полупоклоне.
- Я правда не хотела ничего воровать. Я только посмотреть хотела. У нас такую красоту только на рождественской ярмарке увидеть можно. - Фейри на мгновение прикрыла глаза, вслушиваясь в собственные ощущения от прикосновения. Да, сидящая на стуле женщина не была живым человеком и да, в темной, холодной энергии, окутывающей её, явственно читался след смерти, но смерти не свежей. - Не она. И не волки. Я бы знала. Тогда... тогда выходит этот - второй. - Спасибо. И за подарок и за то, что ругаться не стали.
Дейзи отпустила руку вампира и отступила к двери. Она остановилась у самого порога, обернулась, чтобы ещё раз посмотреть на Эйлу.
- Вы только что сделали мне доброе дело. Я отвечу тем же, - Совсем юная девушка, что ещё миг назад казалась обычной человеческой девчонкой, вдруг преобразилась, как-то разом растеряв всю неуклюжую смешливость молоденькой служанки. - Уезжайте отсюда. Смерть несет только смерть. Даже тем, кто уже потерял жизнь.
Дейзи кивнула на прощание и быстро шмыгнула за дверь.

Как только дверь за служанкой захлопнулась, тишину комнаты прорезал мелодичный женский смех. Эйла встала, небрежно теребя в руках кончик косы. Ей совсем не понравился предупреждающий наказ девчонки, не понравился тон, с которым она произнесла эти слова, не понравился взгляд, которым её одарили на прощание. Эйла смеялась, но в глазах её не отразилось ни единой частицы этого веселья, брови хмуро сошлись на переносице, морща кожу лба.
Она знала. Откуда? Догадалась? Почувствовала? В сказочки про вампиров теперь верили с трудом даже в глухих деревнях. Были беды и пострашнее клыкастых чудовищ, о которых, если что-то и знали, то ограничивались стандартным набором придуманных каким-то бездарем фраз: в зеркалах не отражаются, спят в гробах, выходят по ночам, боятся чеснока и пьют только кровь. Глупость несусветная, но, если подумать, была только на руку настоящим вампирам. Проще остаться незамеченным. Но только с Дейзи это почему-то не сработало.
Эйла подошла в кровати, подобрала брошенное на покрывало зеркало и, повертев его в руках, вернула на комод. Резким движением захлопнула крышку шкатулки и вновь опустилась на стул, подперев подбородок руками. Она знала, какая кровь течёт по венам золотоволосой служанки, чувствовала в ней необычайную, редкую глубину, сладость, пьянящую любого вампира, эфемерную силу, которой трудно было подобрать какое-либо описание. Чужеродное, но желанное. Лёгкое, но насыщенное такой необузданной энергией, что от одного лишь тонкого аромата челюсть сводило от нервного напряжения. Эйла понятия не имела, как ей до сих пор удавалось сдерживать свою рвущуюся на волю сущность. Она хотела заполучить девчонку. Но от того, что не могла понять, кто Дейзи такая и почему она знает правду о ней и Гансе, чувствовала, как это желание перекрывает желчное раздражение и досада. Её пытались обдурить. И ей это очень сильно не нравилось.
«Ладно, переждём пару дней. Пока прикажу Гансу быть осторожней и внимательней, - Эйла откинулась на спинку стула, вертя в руках всё тот же кончик косы, и снисходительно фыркнула. – Бежать отсюда? Ну уж нет. Только не после таких слов. Теперь это дело принципа. Я должна во всём разобраться».

Так прошло несколько дней. Мало-помалу в деревне воцарилось прежнее, не затронутое печалями спокойствие, и всё пошло своим чередом. О нападениях волков больше не было слышно, охотники поговаривали о том, что местная стая отошла дальше в лес, видимо, испугавшись, потому как нескольких зверей после случая с Горстой им всё-таки удалось подстеречь. Одного подстрелили, другого ранили, а преследовать не стали, решив, что зимой подстреленный зверь далеко всё равно не уйдёт и, так или иначе, подохнет. По этому случаю в единственном приличном деревенском кабаке была устроена шумная пирушка, где вторые сутки подряд мужики отмечали удачную охоту. Ганс тоже был там. Под пристальным взором своей названной жены, он смог не только заслужить уважение среди местных, с трёхсот ярдов зарядив снаряд точно в беличий глаз, но и переступить через свои надменные манеры, став настоящей душой компании, состоявшей в основном из старых пропойцев, добропорядочных, но не пренебрегающих выпивкой, крестьян и бывалых охотников. А Эйла, предоставленная самой себе, была только рада такому удачному стечению обстоятельства.  
Комната тонула в тусклом свете свечей. Очаг давно прогорел, но спокойно дымящиеся угли по-прежнему изредка вспыхивали алым, словно кто-то невидимый то и дело подталкивал шпилькой их тёмные бока. Тепло, разливающееся от них, заряжало спокойствием и умиротворением.
- Изумрудная или бирюзовая? А, может, красная? Под цвет воротничка? – Эйла подалась вперёд и заглянула в глаза Карен. Девушка смущённо потупила взгляд, снова и снова вычерчивая узоры на мягком ворсе ковра. – Всё-таки изумрудная, - заключила Эйла, подобрала ноги под себя, быстро меняя позу, и расправила скомканный подол платья. Коснувшись гребнем волос Карен, девушка на мгновение замерла, пропуская блестящие прядки сквозь пальцы и любуясь задорной игрой бликов. Когда-то давно… Вампирша, очнувшись, тряхнула головой, отгоняя с глаз густую тень прошлого, и как-то горько усмехнувшись, продолжила осторожно перебирать густые локоны Карен.
- И как у тебя это получается?
- Что? – Эйла непонимающе вскинула брови.
- Я обещала, что спущусь к Дейзи, как только здесь со всем закончу. А вот опять сижу. И не тороплюсь, - вампирша неуловимо улыбнулась, зная, что девушка всё равно не может видеть её лица. Пальцы ласково касались светлых волос, убаюкивая и предлагая забыть обо всём. - Неправильно это.
- Да полно тебе, Катарина. Что в этом плохого? – Эйла перехватила одной рукой сплетённую косу, другой расправила на коленях зелёную ленту. – А Дейзи давно с вами живёт? Кто она тебе?
- Дейзи мне как сестра! – с жаром отозвалась Карен. – Даже больше. Только я не знаю, как. И сестра, и подруга, и советчик самый лучший. С ней не бывает скучно. И она очень добрая. Животных страсть как любит. И они её тоже. Вот твоя лошадь, она ведь никого к себе не подпускает, а Дейзи с ней в два счёта справляется. Эстри при ней как шёлковая. Потому что лошади чувствуют. Ну, хороший человек или нет. Вот поэтому они и ладят, - девушка вздохнула. – А вот со мной никак. Я в конюшни и заходить-то боюсь. В детстве меня конь отцовский чуть не зашиб, теперь опасаюсь.
- Так а давно она при вас живёт? Дейзи.
- Давненько уже.
- Ты, наверное, всё про неё знаешь… А она про тебя.
- Ага, - Карен, забывшись, кивнула и тут же жалобно пискнула, дотронувшись до корней волос. – Больно, - но спустя секунду зашлась искренним смехом. – Вот я дурёха.
- А расскажи мне какую-нибудь историю. Про вас с Дейзи. Я, пока плету, послушаю…
Карен, задумавшись на мгновение, кивнула.

- Это прошлой осенью было. Дейзи к нам только-только пришла. Тогда холода рано начались и дожди почти неделю шли: не дорога стала, а просто болото, а ей идти далеко было, вот папа и разрешил ей остаться. Даже денег сказал не возьмет, ну, если она маме помогать будет и мне. Она и осталась. А потом беда с папой случилась. Он с ярмарки ехал, под дождь попал, замерз сильно и всё - слег. У нас лекарь хороший только в Черных Дубах, а от туда два дня пути. Мы за ним сразу послали, а только толку. Папа совсем расхворался. Ужас просто что было. Кашлял так, что стены тряслись, от жара так потел, что мы простыни по четыре раза на дню меняли. И ничего не помогало, хоть мама его и сама, как умела, лечила. А когда доктор приехал, то только на папу посмотрел и сказал, что все - не жилец, говорит, герр Мильцер, больше, чахотка его уже совсем сожрала и сделать ничего нельзя больше и уехал. Ещё ругался, мол, знал бы, что к живому покойнику зовут, ни в жись бы по такой погоде не поехал бы. Мы с мамой плакали, а папа нас утешал, говорил, что на небесах для нас успеет дом построить. - Девушка, погруженная в тяжелые воспоминания, замолчала, вздохнула, моргнула несколько раз, смахивая с ресниц слезинки. - А потом я пошла за свежими простынями и на Дейзи наткнулась под дверью. Я жуть как перепугалась. Там темно было, а она шась - ко мне из угла, самая белая-белая, а глаза большие и такие зелёные, яркие, как в темноте у кошки светятся. Говорит: "пошли", зашла в комнату и к маме и так серьёзно-серьёзно: я, говорит, вам помогу, только про то никто знать из местных не должен, что это я помогаю. Ну нам то, что терять было, если даже доктор и тот руками развел? Согласились. А Дейзи от папы три ночи не отходила. Даже не спала почти. Травами какими-то поила и всё-такое. У неё мать, покойница, оказывается, травницей была. И знаешь что? Выходила! Папа уже на вторую ночь почти здоровый был. А мы к тому времени с Дейзи совсем подружились, пока сидели у папы-то. Знаешь, сколько Дейзи сказок знает? Ух, как много. И все такие чудные. И про королей, и про принцесс, и драконов. И страшные знает. Про всяких там упырей, да колдунов. А папа когда совсем выздоровел, сказал, что никуда её не отпустит в дорогу, потому что он ей теперь должен, как никто и нечего девушке одной на дороге делать, да ещё зимой. Если захочет, то пусть весной куда хочет идет, он ей сам сопроводителя найдет. Так и договорились. Да только Дейзи никуда и не ушла потом. Прижилась. И это хорошо. Мне без неё совсем плохо было бы. И ей без меня. Я знаю, потому что друг другу родные, хоть и не по крови. Вот смотри, - Девушка, засунув руку за ворот рубахи, достала тонкий шнур, на котором висела маленькая, вырезанная из камня птичка. - Это мне Дейзи дала. У неё такая же есть. Это значит, что мы с ней из одной стаи.

- А Катарина где? - Дейзи, поставив на пол тяжелую корзину с репой, откинула косы за спину и посмотрела на хозяйку дома.
- Да наверху, должно быть. Постоялице что-то там надо было.
- Постоялице? - Фейри недовольно нахмурилась и отряхнула фартук. Этого только не хватало.
- А ты, часом, не заболела? Что-то ты совсем измученная какая-то. Соседи, чего доброго, ещё говорить начнут, что мы тебя мучаем.
- Не, спала плохо. Ветер выл сильно.
- Ну уж лучше ветер, чем волки. Хотя, теперь, слава Богу, они нас не скоро потревожат.
- Угу. - Дейзи мрачно кивнула, вспомнив кровавую рану большого, почти черного волка, которую ей приходилось залечивать вот уже вторую ночь, втихаря выбираясь из дома в лес. Девушка понимала, что сильно рискует: заметь её хоть кто-нибудь - вопросов бы не обобралась, но оставить зверя на смерть она не могла. Хватило и того, что после охоты и так погиб один из волков. Погиб совершенно ни за что, и от этого было ещё горше. Всему виной были упыри -постояльцы, точнее один из них. И когда Дейзи увидела тушу мертвого волка, сваленного на крыльцо одного из охотников, ей стоило не малого труда удержаться от того, чтобы не назвать настоящего виновного в смерти Горста. Но, подумав о том, к чему может привести её рассказ, всё-таки промолчала, надеясь на то, что парочка вампиров скоро уберется. Вот только эта самая парочка убираться не торопилась и это одновременно и злило и пугало, как пугало и то, что Ганс - тот самый убийца Горста, пил уже второй день подряд в компании главных деревенских гуляк. Фейри не была уверена в том, пьянеют ли упыри так, как люди, но мельком увидев рожу ненавистного упыря заволновалась не на шутку: тот выглядел совсем уж пьяным, а, как всем известно, пьяный всегда идет на поводу у своих желаний. Хоть бы они убрались уже поскорее!
- Ладно, ступай. Репу я сама почищу.
Дейзи кивнула, быстро вышла их кухни и стремительно поднялась на второй этаж. Как она ни старалась убедить Катарину держаться подальше от Эйлы, названная сестра её упрямо не слушалась и фейри, понимая всю опасность такого приятельства между человеком и вампиром, и боялась за Катарину и злилась на Эйлу, что упрямо не желала уезжать. Впрочем, злило Дейзи и ещё одно: не смотря на всё, что она знала об Эйле и её сопровожатом, девушка не могла не признавать, что какая-то часть её была бы совсем не против познакомиться с черноволосой красавицей поближе. Было в Эйле что-то особенное, притягательное, что манило фейри к себе, словно огонь мотылька.
Дейзи толкнула деревянную дверь, без спросу шагнула внутрь и увидела двух девушек. От вида Катарины, так доверчиво показывающей Эйле, заплетавший ей косы, их совместный маленький девичий секрет, фейри возмущенно задохнулась.
- Катарина! Ты что тут делаешь?! Время ужин готовить. Там твоя мать совсем с ног сбилась.
Девушка вскочила, покраснела, быстро заправляя шнурок за ворот рубашки.
- Ой, я совсем заговорилась. Простите. - Катарина выбежала из комнаты, как была, полурастрепанная и смущенная, кинулась по лестнице вниз. Дейзи, проводив её взглядом, повернулась к Эйле. Злость и ревность не дали времени на то, чтобы подобрать вежливые фразы, завуалировав истинный смысл.
- Твой друг пьянствует второй день. Нам не нужна ещё одна смерть. Почему ты все не уезжаешь?

Светлые пряди просачивались сквозь пальцы, словно талая вода, тихо-тихо шелестел напуганный движением воздух, и яркое пламя свечи вдруг начинало слабо мерцать, вздрагивая, словно натянутая и отпущенная струна. Голос Карен звучал негромко, почти шёпотом: девушке не просто было делиться сокровенным, но Эйла слушала внимательно, не перебивала, терпеливым молчанием заполняла затянувшиеся паузы, позволяя своей собеседнице собраться с мыслями и справиться с переизбытком эмоций. Удивительно, как легко ей и Катарине удалось найти общий язык. Девушка, поначалу избегавшая новых постояльцев, как-то незаметно прониклась симпатией к заезжей гостье и стала чаще заглядывать в её комнату. Поразительно, что Эйла и сама была не прочь завести знакомство с дочерью Мельцера, ей нравилось то, с каким детским восторгом и непосредственностью она сообщает последние новости из деревни, а потом вдруг неожиданно вспоминает, что сидящая напротив женщина – их гостья, и, смущенно заливаясь краской, извиняется за свою неуёмную болтливость. Порой вампир находила это забавным, но всё чаще она думала совсем о другом и, сама того не замечая, всё глубже погружалась в свои воспоминания.
Очнувшись от своих мыслей, Эйла остановилась и глянула Карен через плечо, рассматривая кулон в виде птицы, лежащий на раскрытой ладони девушки. Она улыбнулась, аккуратно расправила пряди в заплетённой косе и ободряюще сжала пальцы на плече Катарины. Звук открывающейся двери заставил женщину отложить на потом заготовленную для своей собеседницы фразу. Она недовольно обернулась, а затем молча проследила за тем, как девушка, подгоняемая возмущёнными возгласами своей товарки, быстро скрылась из виду. Теперь заметно смягчившийся взгляд Эйлы был направлен на Дейзи. Вместо того, чтобы ответить на обращённый к ней вопрос, вампирша невозмутимо выпрямилась, убрала шёлковые ленты в шкатулку и прошла к комоду, на ходу обдумывая слова девушки. Она успела отметить и недовольство, и возмущение последней, оценить её состояние, которое заставило её сказать явно больше, чем следовало, и этого было достаточно для того, чтобы поговорить с ней, не увиливая и не ограничиваясь общими фразами, которые, надо сказать, вконец опостылели Эйле. Она обернулась:
- Я отвечу на твой вопрос после того, как узнаю ответ на свой, - девушка взяла в руки свечу, прикрыла ладонью мерцающий огонёк и поочередно зажгла свечи, возвышавшиеся в тяжёлых подсвечниках на комоде. – Тебе известно, кто я. Не думаю, что я или Ганс чем-то выдали себя, значит, вряд ли ты могла догадаться сама. Разве только почувствовала. А это уже интересно. Не так часто встречаются подобные тебе, Дейзи, - Эйла, обойдя комнату по кругу, остановилась напротив девушки и теперь внимательно скользила взглядом по её лицу, беззастенчиво изучая. – Знаешь, иногда мне не спится, и я покидаю этот дом. Всего на пару часов. Но, что удивительно, оказывается, это в ходу не у меня одной. Только вот если я для своих прогулок выбираю те места, что ближе к людям, то ты устремляешься не куда-то, а прямо в лес. Каюсь, я не удержалась, - женщина толкнула рукой дверь, захлопывая её поплотнее. – Свернула немного не туда и оказалась в том же лесу, что и ты. Увидела, к сожалению, не так много, но то, что увидела…
Эйла выразительно замолчала, оставляя за Дейзи право самой продолжить её неоконченную мысль. Женские губы изогнулись в лукавой улыбке, и вопрос, который должен был прозвучать, как закономерный итог всего сказанного, как нечто особо серьёзное и важное, прозвучал совсем иначе:
- Кто ты такая, Дейзи?

- Может ещё по одной, Ганс? За удачную охоту! Ну!
- Нет, хватит, - пьяный мужской взгляд скользнул по лицу одного их охотников, рука, взлетев, оттолкнула в сторону кривую кружку, не преминувшую расплескать всё своё терпко пахнущее хмелем содержимое на неровную поверхность стола. – Жена ждёт.
- Вот оно как…
- Эх, угораздило ж… - один из собутыльников досадливо саданул ладонью по столешнице и тут же, взвыв, разразился неприличной бранью, напоровшись пальцем на торчащий из доски гвоздь. – Ух, стервятник же ты, Карл! Завтра с тебя три шкуру сдеру за твою лавчонку захудалую! И пиво у тебя не пиво, а…
- Ты говори-говори, да не заговаривайся, - басом отозвался хозяин таверны, недовольно нахмурив брови. – Если нажрался, то веди себя, как человек достойный. А я своё заведение позорить не дам! Собирай шмотьё да проваливай, пока я тебя сам отсюда не вытолкал.
- Оооо, конеееечно, это мы всегда умеем… Ладно, Ганс, дружище, пойдём отсюда. А чего это ты такой бледный стал? Поплохело? Сейчас морозец тебя быстро в чувства приведёт…

От понимания того, что не смотря на все предпринятые предосторожности её выследили, щеки Дейзи вспыхнули ярким румянцем.
- А какое тебе дело?! И какого чёрта ты за мной следишь?! - Выпалила фейри воинственно и тут же прикусила язык. Вопрос был слишком глупым, да и не ей было его задавать, по крайней мере не после того, как она чуть ли не в открытую сказала Эйле, что знает, что она вампир. Дейзи сердито нахмурилась, зло сверкнула на женщину яркой зеленью глаз и, как-то неожиданно для самой себя, решилась. - Фейри. Слышала про нас? Мы таких как ты за милю чуем. - Девушка наморщила нос, ясно давая понять, что то, что она чует - далеко не из самых приятных ароматов. - От вас смертью разит. И не просто так. Я не хочу, чтобы в деревне ещё кто-то умер, потому что твой дружок лыка не вяжет! И не хочу, чтобы страдали те, кто не виновен! - Дейзи поджала губы, вспомнив тихий, полный боли, волчий скулеж. - Вы тут уже достаточно бед наделали, ясно? Уходите. Метели и холода вы не боитесь. Вам нет нужды тут сидеть. А если они тут сидят не из-за метели? Перед глазами девушки встала только что увиденная картина: улыбающаяся Катарина и склонившаяся над ней Эйла. Сердце девушки кольнуло от страха и ревности. Дейзи, стараясь не обращать внимания на то, что у этой ревности был странный привкус отверженности: почему Катарина, а не она?. решительно тряхнула головой. Нет! Ни за что! Не бывать такому! И Катарину я ей не отдам!
- Уезжайте. - Снова повторила фейри, отведя от вампира взгляд, словно опасаясь, что та может узнать её чувства. - И подальше отсюда. Если что-то с кем-то случится по вашей вине - я молчать не стану. Я тебя предупредила.

- Я видел волка, лису и зайца, волк и лисица плясали там! - горланивший во всю мощь своих легких Виг, подскользнулся в снегу и точно упал бы на землю, если бы, с неожиданным для его состояния проворством, не успел бы вцепиться в рукав Ганса. - Черти раздери этот снег и эту зиму! Что за напасть. Я тебе говорю, это все карлово пиво, он туда мешает черти-чего, а сам деньги дерёт. Думает, обманет. Во ему, а не обман! - Мужчина, скрутив из пальцев кукиш, ткнул им в ту сторону, откуда они пришли. - Чтобы я да пиво хорошее от плохого не отличил! А ты чего, эй? - Виг, по прежнему не отпуская рукава своего спутника, тряхнул его за руку. В тусклом и неясном свете луны и без того бледное лицо Ганса стало до того белым, что губы, по-прежнему красные, казались почти кровавыми. - Заплохело? Так ты этого, того, давай, если наружу просится - не держи. легче станет. Уж я-то знаю.
- Нет, не просится.
- А что тогда? Замерз чоль? Ну ничо, пошли-пошли, скоро придем уже. Герр Мельцер, это тебе не этот шельма Карл, у него пиво знатное. Оно нас быстро согреет, как надо. Хотя у тебя там своё топливо, так? - Мужчина толкнул вампира в бок и хитро подмигнул. - Нет ничего лучше в стужу, чем мягкая перина, да теплая баба под боком. Уж я-то знаю.
- Я хочу есть.
- Так тоже не беда. У Мельцера найдется, что поесть. А он нас уважит. Это тебе не Карл, что за лишнюю кружку удавится. Герр Мельцер человеку уважаемый. Понимает, что мы для деревни сделали. Такую-то волчару завалить. Это ж не просто так.
- Нет, Виг, ты меня не полян. Я хочу есть. - Ганс схватил снова пошатнувшегося спутника за плечо, не давая ему упасть и уже не отпустил. Виг, учуяв в голосе вампира что-то, что заставило его заглянуть в лицо мужчины, испуганно побледнел: глаза вампира превратились в два черных колодца бездны, из которых на него смотрела сама смерть.
- Ты что это, а? Ганс, приятель, ты чего это?
Кроваво-красные губы вампира растянулись, выставляя на обозрение хищный оскал.
- Виг, приятель, я просто хочу есть.

«Вот как. Фейри».  
Эйла недоверчиво прищурилась, словно ожидая какого-то подвоха. Разгадка оказалась куда более неожиданной, чем она могла себе представить. Женские губы дрогнули, в их уголках поселился отблеск задорной улыбки. Не доверять Дейзи не было смысла: вампир и сама, как только прочувствовала аромат молодой крови, удивилась насколько силён в ней бурящий поток жизненной силы и всё не могла отыскать этому объяснения. Теперь всё становилось на свои места. И необычайная притягательность девушки для вампиров, и её столь рьяная опека над жителями деревни, и, конечно же, это объясняло и странности её поведения, включая трогательную заботу, которой она окружала Катарину, всячески препятствуя сближению последней с Эйлой. Это было забавно: наблюдать за воинственной фейри со стороны, пытаться что-то прочесть по мимолётным движениям лица и усмотреть нечто особенное в глубокой зелени глаз, пытаясь докопаться до сути. Эйле, как и всем вампирам, было присуще дотошное отношение к деталям, здесь оно окупалось с лихвой. Однако, её наблюдения оставались обрывочными, собранными из лоскутков разного цвета, но это ещё больше подстёгивало азарт вампира. Уехать так скоро, едва опробовав правду на вкус, совсем не входило в её планы.
- Я скажу тебе так, - женщина поставила свечу на деревянную тумбочку и сложила руки на груди. – Никто больше не умрёт и страдать никому не придётся. Нам необязательно убивать кого-то, чтобы поддерживать свою жизнь. С Гансом разберусь, он меня послушает. Но вот уезжать нам ещё рано, - Эйла стала заметно серьёзней, её голос звучал тихо, но твёрдо. – Ты хорошо тут устроилась, так позволь и нам на время сделать то же самое. Да, мы не люди, нам не страшны даже самые лютые морозы, чума нам не помеха, войной нас не запугать. Но время сейчас для всех неспокойное, возникнут неминуемые вопросы, а нам сейчас шумиха ни к чему. Мне пришлось оставить родную страну и бежать.
Эйла замолчала, медленно качнула головой и отвела взгляд в сторону. В ней просыпалась злость, первые её отголоски с шипением взорвались где-то в районе груди, сковав все внутренности, словно раскалённым железом Пальцы чуть крепче сжали ткань платья, давая выход бьющейся внутри ярости, но выражение лица осталось прежним. Женщина упрямо вскинула подбородок, возвращая свой взгляд на фейри.
- Ещё слишком рано, - повторила она отстранённо. Слова прозвучали двусмысленно, но от Дейзи это, скорей всего, оказалось скрыто. – Не мешай мне, и тогда я не буду мешать тебе. И, я очень тебя прошу, - Эйла сделала шаг навстречу Дейзи, приблизившись почти вплотную, наклонилась к самому её уху, понизив голос до шёпота.  – Не предупреждай меня и не угрожай. Ведь худой мир лучше, верно? Подумай и об этом, Дейзи.
Она резко отстранилась и отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Ей хотелось о многом расспросить Дейзи, но сейчас это было бы лишним. И, всё же, женщина не удержалась и добавила:
- Я из Англии. Мы знаем о фейри. Но уже давно ничего о них не слышали.
Эйла обернулась, желая взглянуть на девушку, но вместо этого прислушалась. Нетвёрдой походкой по коридору шёл Ганс, чувствовал он себя на удивление отменно. Вампир быстро перевела взгляд на Дейзи
- Уходи, если не хочешь нарваться на Ганса.
Дверь тяжело распахнулась, на порог ввалился взлохмаченный светловолосый мужчина и расплылся в довольной улыбке сытого кота. Эйла брезгливо поморщилась, в один миг оказалась рядом с Гансом и отвесила ему звонкую оплеуху.
- Идиот! Какого чёрта ты шатаешься по деревне, как последняя пьянь?! Остолоп! – схватив мужчину за воротник полушубка, она легко втащила его в комнату и захлопнула за ним дверь. – Ты идиот! Что… - Эйла резко замолчала и несколько минут неподвижно стояла, прожигая Ганса взглядом. Он молчал, но слова ей были не нужны. Губы Эйла сжались, превратившись тугую линию. – Идиот… - наконец, прошипела она и отвернулась, схватившись за голову. – Что ты наделал?! Ты понимаешь, что опять всё испортил?! Разве так сложно держать себя в руках и не высовываться?!
Женщина быстро пересекла комнату, сняла со спинки стула меховую накидку и набросила её на плечи.
- Сиди тут и не высовывайся, - сухо бросила она Гансу и вышла за порог спальни.

В какой момент все пошло не так, в какую именно минуту? Тогда ли, когда в просторном зале деревенской церкви собрались едва ли не все её жители, но не для того, чтобы услышать очередную проповедь, а для того, чтобы решить, что делать с обрушившейся на Оберммергау бедой? Или тогда, когда принесли в конюшню старосты уже закоченевшее на морозе тело Вига, которому уже никогда не будет суждено перебудить ночью своих соседей пьяной песней? Или, может тогда, когда стыла на снегу багряная кровь растерзанного Горста? Нет, Дейзи знала, что все это началось раньше: в тот вечер, когда во двор постоялого двора въехали те, кого нельзя было впускать и которых впустили. И кто же в этом был виноват? Тот, кто знал, насколько опасны приезжие и кто не предупредил.
Дейзи, сидевшая в тени, куда не мог добраться огонь свечей,с самого краю, на последней скамье зябко поежилась, но не от холода, а от понимая того, что если бы ни она в Оберммегау не погибли бы люди и уж конечно, не убили бы волков, что пали безвинной жертвой человеческой ошибки.
- Лотар, мало тебе смертей?! - Рейн - охотник, сидящий на первой скамье встал и вперил злой взгляд в деревенского старосту. - Делать что-то надо, а не сидеть по углам, как мыши, да ждать, кого следующим задерут!
- Ты охотник - ты и делай! А всю деревню поднимать - не дело. Мы тут охоте не обучены. Кому любо приманкой быть?
Мужчина грозно обернулся, выискивая среди сидящих того, кто осмелился ему перечить.
- Это что там за собака тявкает? Фалко, ты, что ли? Трус ты шалудивый, думаешь, тебя стены защитят, думаешь, зад свой в тепле сбережешь? А что будешь делать, когда твоя Марте за водой пойдет к ручью? Тоже отсиживаться будешь?
- Ты язык-то свой поганый попридержи, Рейн! Забыл, как в последний раз хлеб у меня в долг брал?
- Ах ты ж!
- Тихо! - Староста, быстро схватил разошедшегося охотника за рукав, потянул вниз, вынуждая того опуститься на скамью и встал сам. - Кричать да ссориться теперь последнее дело. Надобно решать, как лучше поступить. - Мужчина молча обвел взглядом весь зал и Дейзи, съежившись, быстро пригнула голову, боясь, что на неё обратят внимание. - Рейн правильно сказал. Одними руками с волчьей стаей не справиться. А сидеть будем - волки вообще обнаглеют. Они крови людской попробовали, теперь не успокоятся. Нужно всем вместе подниматься. А кто отсидеться хочет в покое - что ж, сидите, коль совесть позволит. Я насильно никого на зверя не погоню.- Староста нахмурился и повернулся к охотнику. - Рейн, ты в этом деле мастер, говори, что делать надо?
Охотник снова встал на ноги, подкрутил длинный ус и начал говорить. Дейзи слушала невнимательно, но главное доходило до неё и так: завтра вся деревня устроит облаву и не успокоится, пока не перебьет достаточно волков. В ушах фейри зазвенел призрачный, полный боли волчий вой.
Так нельзя! Они же даже не виноваты! Это тоже убийство! И это не поможет! Нужно наказать тех, кто виноват! - Дейзи зажмурилась и перед глазами её тут же возникли два вампира. Какой же дурочкой она была, когда поверила Эйле, какой глупой! Разве можно верить самой смерти? И что теперь? Почему из-за этих тварей должны гибнуть невиновные и разве не должна она защищать и волков и людей: первых от охотников, вторых от собственного незнания? Оставлять в деревне вампиров нельзя. Пальцы фейри опустились в карман и коснулись зеленой нитки бус. Круглые бусины были холодными, такими же холодными как и кожа их бывшей хозяйки. Она сказала, что им пришлось уехать. Просила дать ей остаться... Но она нарушила своё слово! Они убили людей!
- Так вот и тогда те, кто пойдут от церкви, будут закрывать цепь, чтобы...
- Нет!
Рейн, замолчав на середине фразы, удивленно посмотрел на девушку, поднявшуюся с самой крайней скамьи.
- Ты чего, пигалица?
- Не нужно охоты! Не нужно замыкать цепь!
- Тебя, сопливую не спросили, а ну иди отсюда.
- Да нет же. Постойте! Я знаю...
- Иди отсюда, говорю, знает она!
- Рейн, дай ей сказать.
Дейзи повернулась на знакомый голос и, заметив Мельцера, съежилась ещё больше.
- Это не волки. Не волки убили Горста и Вига! Я знаю!
- Нет? - Мельцер, не обратив внимания на возмущенное фырканье охотника и недовольный ропот остальных, смотрел прямо на девушку. - А кто ж тогда?
- Эйла И Ганс. Пришлые.
В церкви разом стало тихо и Дейзи, испугавшись, что ей не хватит смелости надолго, быстро затараторила.
- Мне раньше сказать надо было, но только... только это правда все. Они не люди - вампиры! Упыри настоящие. Я видела, я знаю. Вы же сами все говорили, что у них почти крови не осталось. - Фейри повернулась к деревенскому старосте, - и что крови на снегу не было. Волки кровь так не пьют, пусть Рейн скажет. А что тела расковерчены, так то специально, чтобы укусы скрыть. Я видела! - Дейзи, оглянувшись и видя недоверие на людских лицах, решительно добавила. - Я видела, как этот Ганс Вига загрыз. Хотела сразу рассказать, но боялась. Рассказала вот. Да сами подумайте, когда смерти начались? Когда эти двое приехали!
Это ведь и не ложь. Какая разница, что я не видела, ведь это все равно он был!

Огромное пространство двора возле дома Мельцеров тонуло в серебристом свете луны. Снег тускло переливался множеством нежных оттенков, пушистые снежинки плотной завесой кружились в воздухе, чтобы спустя пару часов обрушиться на деревню суровой метелью. Царящую вокруг тишину нарушал приближающийся собачий лай, едва ещё слышимые прекрикивания обеспокоенных людей и тихий женский плач, наполненный неподдельной скорбью и печалью. Лязгнул, отодвигаясь, засов, скрипнула открываемая дверь: кто-то вышёл из дома, остановился на крыльце, напряжённо вглядываясь в темноту.
- Здесь есть кто? Томас, паршивец! Опять ты за своё взялся?! – возмущенно всплеснув руками, женщина быстро спустилась по обледенелым ступеням и, зябко кутаясь в меховой полушубок, побежала к распахнутым настежь воротам. – Вот же негодник! Такое время, а он совсем от рук отбился. Волки воют ночи напролёт, а у нас ворота нараспашку. Ох, попадись же мне ты, бесовское отродье… Ой!
Прикрыв глаза рукой от летящего в них снега, Эльза Мельцер остановилась, повернув голову в сторону, защищённую от ветра, и негромко вскрикнула, заметив на снежном полотне за воротами две странные фигуры: простоволосая женщина, склонившаяся над неподвижно лежащим мужчиной. Край тонкой домашней шали беспрепятственно трепал ветер, из-под неё выглядывало изящное женское плечо, прикрытое одной лишь ночной сорочкой. Она сидела на снегу, негромко всхлипывая, и настойчиво трясла мужчину за руку, шёпотом приговаривая: «Ганс, пожалуйста, очнись! Открой глаза, ну же! Ганс!» С каждым разом всхлипы становились всё громче, а слова звучали всё отчаянней. Эльза не выдержала: она медленно подошла к женщине, накрыла её плечо своей рукой. Она резко обернулась, и фрау Мельцер вздрогнула – тёмные глаза на белом, мокром от слёз лице казались двумя огромными чёрными омутами, поддёрнутыми стекленеющей дымкой печали. Эльза поняла всё без слов.
- Боже мой, - только и смогла прошептать она, прежде чем рухнула на колени рядом с убитой горем постоялицей. На растерзанное мужское тело она старалась не смотреть – волки и в этот раз постарались на славу. Лицо Ганса пересекали три глубокие царапины, рука, за которую по-прежнему держалась Эйла, превратилась в один сплошной кровоточащий лоскут ободранной кожи, широкая грудь была разорвана на части и всё её содержимое выпотрошено наружу. – Фрау Вебер… Эйла, - женщина, с трудом сохранив самообладания, настойчиво потянула Эйлу за предплечья. – Пойдёмте отсюда. Ему уже не помочь.
Шум, собачий лай и гомон человеческой речи становились всё ближе. Уже можно было разглядеть слабое мерцание керосиновых ламп в руках идущих впереди мужчин. Эльза встала, не выпуская слабой ладони Эйлы из своих рук, и вгляделась в постепенно рассеивавшуюся темноту, с удивлением узнавая идущего в первых рядах мужа. Непонимания отразилось на её обеспокоенном лице. Не решаясь оставить Эйлу одну, фрау Мельцер осталась стоять на месте.
- Вон она! Вот же!
Возбуждённые крики крестьян остались незамеченными Эйлой, Эльза, напротив, испуганно нахмурилась. Раз все собрались, значит, случилось что-то страшное.
- Эльза, отойди от этой твари! – дикий рёв обычно спокойного мужа заставил женщину вздрогнуть, и она робко попятилась. Мгновение спустя Вилли был рядом. – Сказал же теб… - осёкшись, он замер, разглядывая лежащее в луже крови тело и с удивлением узнавая в нём Ганса Вебера – одного из упырей, повинных в смертях, обрушившихся на Обераммергау. Взгляд мужчины переместился на жену Ганса: дрожащую, бледную, перепуганную ничуть не меньше, а то и больше его Эльзы. Чуть в стороне от тела валялись обломки ружья, а багровые капли крови тянулись по направлению к лесу. Вилли досадливо скрипнул зубами, обернулся к догнавшим его и притихшим селянам, покачал головой. Дейзи совершила серьёзную ошибку – чета Вебер оказалась непричастна к происходящему. – Нужно…замыкать цепь, - хрипло проговорил он, пряча взгляд от чёрных глаз вдовы Ганса, которые, казалось, видели его насквозь. – Ганс мёртв.
Плечи Эйлы судорожно дёрнулись, пальцы разжались. Не произнеся ни звука, она, обессилев, в глубоком обмороке повалилась на землю. Кто-то из толпы громко ахнул, кто-то пристыженно вздохнул, а Вилли растерянно топтался на месте, пока Эльза украдкой не пихнула его локтем в бок. Он понимающе кивнул, наклонился, подхватив женщину на руки, и торопливым шагом побежал к дому.
Никто так и не увидел, как в уголке её губ вспыхнула и тут же угасла жёсткая усмешка.