"Шах и мат"
Долго же он ждал этого часа. Столько обманных маневров, хитроумных манипуляций и нарочито слабых ходов, чтобы в конечном итоге загнать соперника в ловушку и, наконец. завершить эту изрядно затянувшую партию. Шахматная доска теперь кажется обычной бутафорией, рассыпанные фигуры - нелепыми игрушками, а сама идея демоны сыграть с ним в шахматы - очередной блажью скучающего хозяина. Они оба знали, что будет, когда один из них, наконец, победит - и то, что выиграл вампир, лишь отягощает его положение.
- Ты все еще подчиняешься мне, Ястребок, хоть и побежал плакаться к Сатане, - знаменосец Ада криво ухмыляется, разглядывая его со снисходительным презрением. - Решил поиграть в слугу двух господ? Что ж, я хочу предложить тебе другую игру...
Черно-белые клетки, слишком четкие, слишком явные. Вырезанные из какого-то странного металла (не серебро, и на том спасибо) фигуры непривычно холодят пальцы. Можно подумать, что в каждой из них спрятан кусочек льда, из которого ему предлагается выложить собственную вечность... Впрочем, смысл игры явно не в этом.
Они делают по ходу за раз, иногда между ответными движениями фигур проходят месяцы, иногда годы. Азазель не спешит, но и не прощает вероломства. Астор не торопится, но слишком хорошо знает расклад. Конец игры в любом случае означает для него только одно...
Он смотрит на загнанного в угол короля - ну разве это не смешно, что демон играет белыми? Впрочем, сейчас - уже нет, учитывая, как все смешалось. Да и вряд ли ему стоит задумываться об этом. Последний ход сделан, и его победа может быть засчитана только как смехотворная гордость того, кому уже подписали приговор...
- Шах и мат, Азазель... - негромко говорит он, со стуком опуская свою фигуру на заветную клетку. Тишина пронзительна до боли в ушах, а затем за его спиной слышится тихий хрипловатый смех.
- Браво, Финн, браво, - собственное имя в чужих устах звучит как издевка. Доля секунды уходит на то, чтобы заметить, оценить и принять тот неожиданный факт, что голос, окликнувший его, не принадлежит Знаменосцу. Когда вампир оборачивается, выражение его лица остается таким же спокойным и сдержанным, но в сини глазах едва уловимо читается вопрос.
- Не ожидал? - Вельзевул расплывается в какой-то плотоядной улыбке. Не иначе, как Повелитель Мух почуял новую падаль...вот только он все еще жив.
- Ну же, задай этот идиотский вопрос. Спроси меня - где Азазель, - нетерпеливо подсказывает демон, но вампир с легкой усмешкой качает головой:
- Зачем? Если ты явился сюда - то явно скажешь мне сам.
Глаза одного из главных претендентов на дьяволов трон сверкают, воздух вокруг ощутимо сгущается.
- Не наглей, Ястребок, - жестко бросает он ему, а потом хищно усмехается. - Ну правда, ты не чувствуешь себя идиотом? Ты уже где-то полгода играешь со мной, и только сейчас это понял.
Демон явно подталкивает его к ключевому вопросу, но Карбо не спешит доставлять ему этой очевидной радости. Когда молчание затягивается, Вельзевул, наконец, не выдерживает сам:
- Азазель переметнулся к Люциферу, как и всегда, жалкий идиот, - Повелитель Мух кривит губы, и пока он ядовито расписывает все "достоинства" бывшего конкурента, у вампира есть время, чтобы принять ситуацию за аксиому и быть готовым к продолжению разговора. - Так что ты ему не нужен, птенчик. Но не спеши радоваться. Знаешь, кто твой новый хозяин? Угадай.
Астора начинает утомлять эта бессмысленная игра, и он отвечает с кривой усмешкой - чтобы скорее положить конец пустой болтовне:
- Ты уже назвал меня истинным именем.
Вельзевул явно разочарован тем, что вампир, кажется, не особо впечатлен, но осознание собственной власти быстро поднимает ему настроение.
- Именно, Ястребок. Хозяин твоей Печати - теперь я. А теперь скажи, чему ты там уже успел выучить моего сына?
Ему в нос внезапно ударяет запах пороха. Перед глазами - предрассветное зарево смерти, застигнутый врасплох лагерь, раскинутые на земле тела, и зыбкие тени демонов. снующие меж ними, как стая голодного воронья. Бледный взлохмаченный мальчишка, укрытый его шинелью. Тревожное, слабое биение жизни в синей жилке на шее. И - Париж, затхлая темнота подворотни, глумливый смех, дыхание, повисшее на волоске... "Повезло" же мальчишке возродиться сыном высшего демона. "Повезло" же ему самому наткнуться на него  с какого-то перепугу взяться выправлять искореженную линию судьбы. "Повезло" же мощнейшему заклятью, сдерживающему его волю в железных тисках, оказаться в руках именно этого темного. Воистину, не история, а сплошной джек-пот.
Вот только он больше не хочет быть оружием в чужих руках. Он уже неплохо научился держать его сам...
Любимый кинжал как всегда легко ложится в ладонь. Молниеносный рывок, точный росчерк - и на лице Вельзевула уже нет улыбки, а его несостоявшийся вассал выносится за дверь, вихрем пролетает по коридорам, и, разрывая зыбкую ткань миров, врывается в человеческий мир, ныне ставший его последним убежищем. Древняя ярость клокочет в груди, но он не позволяет ей завладеть собой - сейчас ему нужен кристально-чистый разум...
Конечно, убить демона в Аду даже заговоренным кинжалом было бы не то что редкой удачей, но и явным абсурдом. Время, необходимое Вельзевулу, чтобы прийти в себя, он может определить с точностью до секунды - стоит ему сделать десять шагов, как где-то внутри опаляющим пламенем разгорается боль, а уже через минуту вся его кровь горит, как раскаленная лава, вены набухают, едва не разрывая кожу, дыхание перехватывает, и в глазах темнеет так стремительно, что он едва успеет опереться о стену, сползая по ней, точно подстреленный. Боль заливает все, не оставляя в мире ничего, кроме себя, удушающей волной захлестывает его с головой, он чувствует, как натягивается и начинает лопаться кожа на руках, кровь обжигающе-горяча и горит, горит, горит ядом, отравившим его до последнего атома...
Это конец. Это смерть. Лебединая песня ястреба...

Крик оглушает, а затем расцветает болью.
В первые секунды она даже не понимает, что произошло, судорожно хватаясь за грудь - на таком уровне все воспринимается как свое, и чтобы разобраться нужно немного времени. Кто-то из тех двоих, самых важных в ее жизни - умирает.
"Папа?!" - Паника мешает разобрать, что именно с ним-то все хорошо, а пришедший почти моментально успокаивающий импульс убеждает в мысли, что она кричит не того. Она редко так быстро пролистывает отражения, выискивая единственно нужное, но находит вампира. По другому и быть не могло. Три секунды потеряны.
-Финн, - ей хватает времени, чтобы взять себя в руки и теперь голос - и слышимый, и ментальный, спокоен и ровен, вот только он не слышит. Еще секунда уходит на то, чтобы оценить его состояние. Разговаривать - бесполезно, но можно звать, и пусть у нее больше нет права звать его сквозь смерть, есть нить, пришивающая к жизни лучше, чем что-либо вообще в этом мире. Она не знает, что с ним случилось, но видит последствия.
"Финн, не уходи. Оставайся, Финн. Финн Киеран, не смей умирать"
Истинные имена, сказанные с такой степенью близости, все еще имеют огромную значимость, но и это, и дрожащая напряжением связь лишь удерживают его тут, продлевая агонию, а значит, он либо умрет, либо разорвет последние связи с Адом. Джей с холодной методичностью прохлопывает карманы, стараясь не обращать внимания на истекающие кровью руки. Его руки.
Не дать себе позвать отца, попросив уничтожить того, кто сделал это с ее лучшим другом - маленький подвиг.
"Джон" - ничего не значащая строчка в списке контактов. Серые внимательные глаза, выверенные движения, монотонный голос. Единственный, кто может хотя бы дать шанс на то, что вампиру дано разорвать связь на крови.
- Джон, это Джадит, - вряд ли ему нужно много времени, чтобы вспомнить, а она, следуя обещанию, совершенно не знает, где он сейчас. Старательно избегала даже его теней, хотя и сам ученый старался не отражаться ни в чем. - Печать Астора активирована...и если вы можете помочь, то соберите все необходимое и найдите зеркало. Желательно побольше. Я проведу.
Смиту так или иначе нужно несколько минут. Хотя бы собраться и выйти туда, откуда его можно забрать. А им нужно место, где вампир мог бы отлежаться после. Джей совершенно не знает города. Ей нужна гостиница или пустующая квартира. Завершив звонок, она сжимает руки друга, пытаясь найти место, где их хотя бы не найдут сразу, и так же, как в прошлый раз, ей не везет.
"Жилой дом...лучше жилой дом...хоть немного собьет со следа". Но мужчина ее почти не слышит, а одной ей его не утащить. Значит - Ждать Смита и добираться вместе, найти бы только куда.
Три дома к югу. Квартирант бывает там редко, работая в другой стране, а она успевает забрать у него ключи на другом краю мира прежде, чем встретиться с Джоном. Запоминает место, чтобы вернуться. Сколько ее не будет? Минуту, чуть больше, возможно, и все это время - связь натянута до предела, удерживая его над пропастью.
"Живи. Я не спрашиваю, хочешь ли ты"
-Закройте глаза, Джон...- протягивает ученому руку. Проводить кого-либо через зеркала - запрещено, и ей еще придется за это заплатить, но это будет позже, когда будет ясно, сыграл ли тот пресловутый шестипроцентный шанс. Ей даже не нужно просить отца чтобы знать, что он уже прикрывает все их передвижения.
"Спасибо"
Снова Берн. Снова улицы и вампир, которого она не видела ровно сто тридцать семь секунд. Коротковатая вышла вечность.
- Мне не унести, но тут недалеко...пожалуйста, - указывает рукой в сторону найденного убежища. Кажется, на этот момент она сделала все, что могла, разве что на изнанке связи она кричит его имя. Звонко, и каждый раз это словно пощечина. Такое нельзя не услышать

Сколько часов прошло? Пока тело работает и не требует подзарядки, это неважно. Джон у микроскопа. Бледный, как полотно, тёмные круги под глазами, кожа на скулах будто заострилась, но взгляд оставался цепким.
В последнее время работы всё больше. Он снабжал институты нужной информацией, вместе с другими учёными разрабатывал новые лекарства, двигая человечество ещё на шажок вперёд. Но один заказ доставлял невероятно много проблем, а другой почти убил.
И если насчёт первого были свои надежды, Зазеркалье - невероятный по потенциалу мир, то второй...
- Как там? "Не наполняю ли Я небо и землю?" - даже в дали глубокие заглядывать почти не пришлось. И после сотен увиливаний на него наконец-то обратили внимание. Сначала вежливо, потом - как со взрослым.
И едва начали резать воспоминания, зажужжал телефон. Долгих полсекунды Джон думал, отвечать или нет: номер чужой, неизвестный. Тем не менее пальцы нажали "Принять".
- Джон, это Джадит, - память мигом нарисовала девочку с не по-детски внимательным взглядом. Каждое слово отпечатывалось с мозгу.
- Как невовремя.
- Ждите, - соскакивает прежде, чем успевает выключить связь.
Всё необходимое, по сути, уже собрано. Образцы крови, необходимые лекарства, медицинские инструменты. Было бы неплохо провести операцию в лаборатории, но делать нечего. Два увесистых контейнера, один с кровью, другой со всем необходимым. Теперь - портал.
Сразу после знаменательной встречи в Лондоне учёный убрал все зеркала, по возможности стараясь вообще обходиться без материй с эффектом видимого отражения. Но фактор риска учтён был. Астор - вампир на службе у демона. Он хочет вырваться. И, скорее всего, ничем хорошим это не кончится. По крайней мере, пока не подоспеет Смит. Посему в каждом убежище в скромном уголку стояло двухметровое зеркало, намертво заклеенное чёрной непроницаемой плёнкой, что сейчас быстро слетела, отдёрнутая за уголок. Там уже ждали.
-Закройте глаза, Джон...
Странно. И не объяснить толком, какое-то шестое или седьмое, даже сотое чувство. Ощущение, будто являешься чужеродным телом. Самое близкое сравнение - когда нет места на весёлой вечеринке, или ты единственный ребёнок на взрослой посиделке.
Но всё быстро прошло, и они оказались на улице. Судя по всему, где-то в Центральной Европе.
- Мне не унести, но тут недалеко...пожалуйста.
- Возьмите, - контейнер полегче, с кровью, отдаётся девочке. Сам Джон с неожиданной силой рывком перекидывает вампира через плечо, после стремительным шагом направился к убежищу.
- Аккуратнее с этим, - хотя чемоданчик переживёт падение с самолёта, другого такого поблизости нет. Он и так едва успел собрать нужное количество.
На нужный этаж Смит практически вбежал. Даже не используя материализацию мыслей, учёный улавливал состояние вампира. Предсмертное.
- Открывайте, - пронёс тело на кухню. Слава богу, стол нужных размеров. Контейнер перекочевал на пол, со стола смелись все ненужные предметы.
- Будете моим ассистентом. Помогите его раздеть, - голос звучал предельно спокойно, даже равнодушно. Но именно в такие моменты Джон чувствовал себя в своей тарелке. Работа, вызов, ни секунды отдыха, постоянное напряжение. Будь его воля, всю жизнь бы так жил. И теперь в движениях не было торопливости, но и никаких промедлений. Чётко, быстро, слаженно.
- Слушайте внимательно. Одновременно вводим сыворотку. Сперва в руки. Затем в шею. Потом - в сердце. Дальше я буду контролировать поведение сыворотки, а Вы по моей команде вкалываете указанные лекарства туда, куда скажу. Это самый важный момент. Печать будет сопротивляться, Ваша задача - помочь организму Астора победить. Если всё пройдёт удачно, выдавим всю кровь и заменим свежей, - за время монолога успел помыть руки, раскрыть контейнер, что несла Джадит, и выложить все инструменты.
- Всё понятно?

Боль.
Не удушающая, тесным арканом сжимающая дыхание, вечная мука слуги, которому радивый хозяин неустанно напоминает о положенном месте. Не размытая вялыми штрихами, разбавленная вечностью, неотступное проклятие всех, кто живет слишком долго, обреченный наблюдать со стороны, как постепенно обращается в прах привычный когда-то мир. Не пронзающая отточенным лезвием под ребра, заставляющая почуять вкус собственной крови в гортани, неизменный риск любого наемника, играющего на слишком больших ставках. Нет - абсолютная, всеобъемлющая, существующая будто одновременно изнутри и извне - сжимая его стальными тисками и нещадно кромсая броню и в то же время поднимаясь из глубины и сметая все на своем пути; боль, расщепляющая молекулы его тела и зарождающаяся будто в сердцевине каждого атома. Боль, заставляющая поверить в себя настолько, что, кажется, он сам становится ее субъективным воплощением. Не боль существовала в нем, но он был болью - безумной, невыносимой, заливающей все вокруг темно-алым, пульсирующим оттенком агонии. Еще не смерти - ведь смерть для него всегда виделась предельно-синей.
Боль.
На этом уровне уже не получается дышать, мыслить, чувствовать. Он не раз видел, как люди погибали под взрывной волной, и сейчас все подобно тому, как если бы кто-то, обладающий неземной волей взял и растянул мгновенную смерть, размазав ее тонким слоем, как масло на бутерброде, превратив из логичной точки в невыносимую прямую. На этом уровне не ощущается время - так что он с равным успехом мог умирать секунду и столетие. Это даже, наверное, забавно - пройдя все круги Ада, обнаружить, что существует мука, о которой ты даже не подозревал.
Боль.
Тогда, около половины тысячелетия назад, боль пришла секундной вспышкой, на долю мгновения опалив его кровь заключением контракта. Такую мимолетную крупицу времени не способен осознать даже мозг вампира, но сейчас Печать с поистине эстетическим наслаждением демонстрирует ему свое искусство. "Ты хорошо знаешь, как убивать, мальчик, неплохо - как умереть, а теперь я покажу тебе как у-м-и-р-а-ю-т"...
Боль.
В таком пламени цепляться за жизнь перестаешь практически сразу, отчаянно пытаясь уцепиться за смерть. Жизнь не несет спасения, она вся теперь приравнивается к агонии, смерть же видится единственным шансом покончить с этой пыткой раз и навсегда. Сколько раз он уже бывал на ее пороге, сколько раз она приветливо улыбалась ему, как давнему знакомому? Сколько раз он замирал. высматривая в сизо-голубой дали изящную фигуру девушки, произносившей его истинное имя так, чтобы он ощущал невероятную свободу, а не обязанность подчиняться? Сейчас все было невыносимо-алым, и его спасительным видениям не было места в этом пылающем зареве боли...
- Финн...
Какая жестокая насмешка над его умирающим сознанием. Он бы даже рассмеялся, если б был способен на это, но он уже не помнит, что такое смех. Отчаянный, звонкий, натянутый, как струна голос звучит где-то в этой алой бездне и будто насаживает его на крюки, не позволяя рухнуть и наконец обрести освобождение от пульсирующей в каждой клетке тела боли. Этот голос не нес спасения - он лишь усугублял его пытку, удерживая на весу и позволяя каждому ядовитому язычку пламени сжигать его дотла.
- Финн Киеран, не смей умирать.
Жестокая, невозможная ирония! Ведь именно этого он сейчас желал с такой непередаваемой страстью - умереть. Почему же ты, зовущая с такой безнадежностью, не хочешь этого понять? Смерть - единственное избавление от муки. Смерть - единственный выход. Смерть - единственное, что ему нужно.
Прервать связь. Обрубить провода. Перестать слышать. Боль уничтожит все, боль заберет его, все будет кончено. Всего лишь нужно обрубить связь. Умереть. Спастись.
- Финн...
Он не привык быть кому-то нужным, хотя лукавые мойры (а почему бы и нет, в конце-то концов) со свойственным им странноватым юмором раз за разом сталкивали го с этим отчаянным зовом в чужих глазах. Он привык уходить, не оставляя ничего на память, но всегда почему-то находились те, кто помнили. Кажется, он больше никому и ничего не должен.
- Финн...
Никому.
- Финн...
Никому.
- Финн
- Джадит...
Последняя сознательная мысль или его губы действительно произнесли это? Вампир не знает, а сам вопрос моментально растворяется в кипящем алом зареве. Через мгновение в его мире уже снова ничего не остается.
Боль.

Стоящая на столе мелочевка со звоном летит на пол, но сейчас столь нелюбимый ею звук совсем не трогает, так и оставаясь вне границ восприятия.
Руки не трясутся, когда она стягивает с вампира одежду. Ей уже не страшно видеть то, что делает с ним печать: взбухшие вены змеятся под кожей, разрываясь, мгновенно заживая и вновь лопаясь. Кровь стекает с бледных рук, а со свистом вырывающееся из сжатых губ дыхание да звяканье раскладываемых инструментов - единственные звуки. Ей не страшно знать, что происходит с ним сейчас, отказывая в том единственном, о чем он просит: смерти. Ей не хотелось бы, чтобы он узнал, что может быть и так, и любые попытки сохранить жизнь не спасают, а продлевают мучения, и удерживающую руку хочется отгрызть зубами, упиваясь чужой кровью, своим безумием и...освобождением. Ведь там, в конце, боли больше нет. Всем хочется верить в это.
"Живи"
Так же когда-то приказывал ей Люцифер. Она умеет приказывать, но можно по пальцам одной руки сосчитать, когда действительно делала это. Заклинает, привязывает мужчину всем, что узнала о нем: долгом, клятвами, общей кровью, взаимной симпатией, мирными рассветами, разделенным на двоих чаем, смертью, болью, Адом - разным, но все же общим. Вынуждает его дышать вместе с собой, пока не получится самому. Истязает, чтобы не дать умереть. Заставляет жить, даже если кажется, что это невозможно. Выживать, когда предают разум, чувства и тело. Прогонять по жилам расплавленный металл - и почему-то она уверена, что он бы вспомнил о серебре - и учиться заново дышать тем единственным, что заполняет его мир - агонией.
"Живи"
Отвергая его задушенную болью просьбу, внимательно вслушивается в слова ученого. В такие моменты очень просто внешне оставаться зеркалом, заключая все чувства в ледяную, прихваченную еще из Ада броню. Глаза спокойны, голос ровен, руки спокойно выполняют то, что требуется.
- Предельно.
Едва заметно кивает, подтверждая слова, пододвигая ближе к себе несколько ампул с сывороткой.
- Командуйте, Джон.
Она предполагала, что Астору будет лишь хуже. Получила подтверждение от Смита и вряд ли сопротивляющаяся печать облегчит жизнь заклейменному ей вампиру, но когда казалось, что дальше хуже быть уже не может, они вкалывают первую порцию лекарства...
А он зовет ее, сквозь муку. На этот раз просто зовет, не умоляет отпустить, отзывается на постоянные, превратившиеся в молитву повторы истинного имени.
"Я здесь, Финн"
Игла входит в шею, и она бы хотела не видеть, не слышать и не чувствовать всего происходящего с ним. Оказывается, даже Ад не раскрывает всех аспектов боли и умирания.
"Просто держись. Терпи. Я помогу. Это закончится"
Прозрачный раствор входит в сердце, а она все так же общается с ним короткими, отрывистыми приказами, зачаровывая его на жизнь - когда-то ее и правда называли ведьмой, пришло время проверить, были ли смертные правы.
Впрочем, она не имеет права ошибиться.
-Если это уместно, объясните что с ним происходит и будет происходить.
Она умеет управлять тенями зазеркалья - в том мире. У нее есть пара секунд на то, чтобы научиться делать это же тут. И понять, что именно она должна совершить. Объяснения были бы очень кстати.

Из контейнера достаётся странная машина, напоминающая уменьшенную форму древнего компьютера, что использовались, если не изменяет память, ещё до двухтысячных. От неё исходят два провода. Липучки на другом конце намертво закрепляются на висках пациента. Экранчик загорается, проносится ряд цифр. Смит почти не отрывает от него взгляд.
Пальцы удобнее перехватывают шприц.
- По моей команде. Раз, два, три, - игла впивается во вздутую вену. Бесконечно движущийся код на компьютере пошёл другими цифрами. По крайней мере, Джону это заметно. Сыворотка начала работать.
- Теперь шея. Раз. Два. Три, - левая рука заносится над вампиром. Обычная процедура. Учёный соскребает из уголков сознания все светлые мысли, что остались. Радость, ликование, любовь. От ладони исходит мягкий свет. К счастью, этой формой материализации мысли пользовался чаще. А чем больше практикуешься, тем больший контроль обретаешь.
- Теперь я, - игла толстая, шприц большой. Десятая секунды уходит на прицеливание, и мужчина одним ударом вгоняет сыворотку в грудь. Слышно, как хрустит грудная клетка. Игла входит в самое сердце, туда, куда нужно, и впрыскивает лекарство. Так же резко шприц выдёргивается. Левая рука не перестаёт излучать свет, глаза и не думали отрываться от экрана.
-Если это уместно, объясните что с ним происходит и будет происходить.
- Борьба, - с Джадит разговаривает едва десятая часть человека, в голове анализируется огромный массив информации. Материализация мыслей также требует неусыпного контроля.
- Код показывает общее состояние. Тело Астора - поле боя, а любая битва протекает неравномерно. Мы ударили с нескольких "фронтов". Я буду отслеживать состояние с помощью компьютера. Этим, - на краткое мгновение глаза скосились на левую руку, - я контролирую лекарство, по возможности его усиливая, не давая телу и психике распасться.
Не было двух людей, что описали бы ощущения от такого лечения одинаково. Кто-то говорил о тёплом одеяле, кто-то - об эффекте жизнеутверждающей книги. Интересно, что чувствует вампир.
- Ваша задача - по моей команде вводить лекарства, куда скажу. Хоть в глазное яблоко.
Ресурсов мозга недоставало, чтобы чётко проникнуться состоянием вампира, но даже отсюда ощущается, через что тому приходится проходить. И хотя это подло, стало немного легче. Теперь кто-то знает, что переживает он во время каждого Её визита.
Так же краешек сознания уцепил часть невидимой роли Джадит. Крайне эффективно.
- Продолжайте делать, что делали. А сейчас - шесть кубиков глюкозы в шейную артерию. Затем - весь имеющийся морфин равномерно и левую и правую руку, - просьбы посыпались бесконечной чередой. Код показывал состояние вампира, сильные, слабые места. Битва горела вовсю, но сыворотка не имеет целью уничтожить печать - лишь нейтрализовать. Сделать безвредной, ненужной, чтобы организм сам от неё избавился.
Тело скромно намекнуло на истощение. Самому бы кто глюкозу ввёл. Но он способен на большее. Стоит только участить дыхание и сердцебиение.

Боль.
Раскаленное биение жгучего яда в крови. Безумный. пронзительный танец агонизирующих наночастиц в каждом атоме тела. Последний день Помпеи, разыгравшийся в пределах одной жалкой биомассы. Торжествующая ария смерти, поднявшаяся до самой высокой ноты. Финита...
Одной из ступеней обучения наемников в Аду всегда было прохождение опыта смерти - как физической, так и ментальной. На какое-то время стены пыточной Аластора становятся его единственным "домом". Сколько времени он не покидал их, пока Азазель не решил, что урок усвоен? Месяц, год, несколько лет?
Он помнил - белые, неестественно-белые руки демона, ослепительный блеск инструментов, из которых он узнавал едва ли половину, серый, глянцевитый потолок над головой. Главным подвигом было не закрывать глаза, когда палач склонялся над ним, чтобы через минуту сразу все врата Преисподней распахнулись для одного-единственного вампира. Потому что - последняя мысль в его гаснущем сознании - это последнее дело - закрывать глаза... В какой-то момент это выводит из себя даже бесстрастного Аластора - "Что ты на меня уставился, щенок?" - и в следующий миг он успевает заметить только резкую вспышку занесенной над ним иглы, а потом - темнота... Раз за разом его тело доводят до осознания каждой клеточкой полной и окончательной гибели, одновременно удерживая в тисках воли беснующееся сознание. Ощущать себя мертвым, действительно мертвым - удовольствие ниже среднего, и сперва он испытывает необузданный, первобытный ужас. Потом появляется первая трезвая мысль - "умерло только тело". Боль остается где-то за рамками этого нового осознания, и мало-помалу он привыкает к этому раскладу, успокаивается - и тогда Аластор вновь возвращает своего подопытного кролика к жизни, и все повторяется сначала. Когда он усваивает этот урок, приходит время психологических пыток. Теперь уже его разум доводят до критической точки, когда смерть становится единственной константой, и лишь когда его сознание на 99,9 % погружается в Лету, его вырывают из этой пучины, заставляя снова осознать себя живым. Когда все заканчивается, Азаззель получает идеального убийцу, а сам Астор впервые задумывается о том, как это опрометчиво - раз и навсегда лишить его страха смерти...
Возможно, поэтому он все еще жив сейчас. Сила Печати, как натравленная на дичь гончая, остервенело ищет след - страх - чтобы вцепиться в него и довести начатое до конца. Боль не оставляет ему никакого иного выбора, кроме как чувствовать ее, и, кажется, это ее главная ошибка. Он слишком долго подчинялся, и он как никто другой знает, что не существует приказа, который нельзя было бы обойти.
- Я здесь, Финн.
В сероглазой тысячелетней девочке - его личный способ переиграть боль. Вручая ей свое истинное имя, он даже не думал о том, что когда-нибудь это окажется для него самого последней ниточкой, за которую можно ухватиться. Еще одна ошибка всех, наделенных слишком большой властью - они слишком уж верят в шахматы. Да, они могут менять правила с каждым новым ходом, смешивать фигуры, цвета, добавлять новые клетки или вовсе стирать их - но их шахматы все равно остаются шахматами. Любой, не привыкший изначально рассматривать жизнь как игру знает, что на деле во всякой партии есть куда больше возможностей, чем обговоренные правилами ходы.
Вот только хватит ли ему этого знания, чтобы выиграть сейчас? Минуту назад казалось, что сильнее текущей боли быть не может – но теперь она накаляется с каждой секундой, извивается гремучими змеями под кожей и с каким-то истошным криком внезапно прокатывается по позвоночнику разрушительной волной. Тело вампира выгибается, с плотно сжатых губ срывается жутковатый хрип, слившийся в одно целое с хрустом ломающихся костей…

Больше она не задает вопросов, лишь слушает спокойный, без эмоциональный голос, дающий ровно столько информации, сколько нужно, и не словом больше. Зеркалу импонирует такая лаконичность и, если ей еще раз придется встретиться с Джоном, пожалуй, она будет рада - мысль мелькает где-то на периферии сознания, почти моментально исчезая, да и у нее в данный момент есть куда более важная задача, чем строить планы на будущее не подкрепленные ничем, кроме мимолетной симпатии.
Осторожно, лишь пробуя, она находит отзвук собственной крови в веденной сыворотке, и, как бы не изменил ее ученый, это все еще ее часть - часть зазеркалья - покорного, но непокоряемого, но ей сейчас и не нужно добиваться от него стабильности. Тянет за моментально отзывающиеся нити, мягко, едва показывая направление, заставляет двигаться в нужную сторону. Оказывается, так Печать можно увидеть - крупицы темноты, столь многочисленные, что заполняют все целиком, создавая иллюзию сплошной, медленно истлевающей от всех манипуляций материи.
- Ваша задача - по моей команде вводить лекарства, куда скажу. Хоть в глазное яблоко.
Злая ирония ее жизни - постоянно убивать, спасая и умирать, находя спасение, и хотелось бы найти другие пути, другой выход, но обстоятельства упрямо складываются так, что чтобы продолжить идти нужно погибнуть и возродиться, и ей бы очень хотелось увидеть Бога, показать все это и услышать ответ на давно терзающий вопрос: за что?
- Хорошо
Игла легко протыкает вздувшиеся вены, она вводит лекарства в нужном порядке и в такой ситуации необходимость выполнять приказы скорее радует, так же как и наличие того, кто хотя бы в теории знает, что нужно делать.
Память подсказывает ей, что морфин должен снять боль. Практика показывает, что вовсе не обязан, а от хрипа вампира у нее холодеет кровь.
"Финн, только держись"
Ни единой эмоции не отражается на спокойном личике, она лишь наваливается на его плечи, вынуждая лечь.
- Лежи, - приказывает, и тихий голос звучит спокойной, уверенной силой. Она знает, что он слышит - чувствует слабый отклик по связи, сейчас так же дрожащей и захлебывающейся терзающей его болью. Приходится прикрываться, чтобы не осесть тут же, рядом, но и бросить его одного там, в злой, пропитанной худшими воспоминаниями Тьме - невозможно.
Джей вздыхает, чуть ослабляя связь, тянется к его сознанию, и если в своих мыслях он сейчас горит, она совсем немного остужает огонь, ласково касаясь бьющегося в агонии разума, и в передаваемых ему чувствах скользит поистине материнская нежность.
"Тише, Финн, это закончится, только потерпи немного"
Она выдерживает сколько может, чтобы, вернувшись, не рухнуть от его боли, но несколько мгновений передышки вампир все же получил. Если продышаться - ее хватит еще на несколько раз, но тогда нужно знать хотя бы примерное время.
- Сколько, - выходит хрипловато, но это волнует в сотую очередь. - Час? Десять? Сутки?  
"Дыши, Финн, дыши"
Самый простой, но едва ли не самый сложновыполнимый сейчас совет, разве что она бесконечно верит в вампира, практически не оставляя ему выбора на не-жизнь.

Из девочки бы вышла неплохая медсестра. Команды выполнялись быстро и чётко, а в нужный момент дёрнувшегося вампира уложили на место - не пришлось отвлекаться. Он и так никогда не был хорошим генералом, а тут приходилось управлять миллиардами клеток, бактерий и прочих микроорганизмов, посылать в атаку, держать оборону, дожидаясь подкрепления; не слишком разрушать окружающую местность, спасать раненых, создавать укрытия.
Но несмотря на огромные нагрузки, мозг ликовал. Редко, когда удавалось работать с такой отдачей.
Джадит так же выполняет функцию некоего обезболивающего, Смит это чувствует. Поможет выиграть несколько секунд.
- Сколько. Час? Десять? Сутки? - однозначно, устаёт здесь не только он.
- Ну что Вы, - код показывает, что печень не выдерживает. Посылает часть вакцины туда. - Такие яростные битвы затяжными не бывают. Ни одно тело не вынесет. Мы либо одержим быструю победу, - порядок, печень спасена. - Либо спасать будет некого, - и очередная команда.
Организм вампира отчаянно помогает. Наконец-то печать воспринимается как враг, и теперь дело потихоньку идёт на лад. Если раньше фагоциты набрасывались на вакцину, то теперь просто игнорируют, пытаясь уничтожить внезапного врага, который, оказывается, был тут чуть ли не с начала времён по их летосчислению.
Сначала внутренние органы. Чёрт с ними, с конечностями, их сколько угодно прирастить можно. Печать медленно нейтрализуется, отчаянно пытаясь найти новые способы борьбы с неизвестным противником. Но Зазеркалье - страшная сила, оно просто нейтрализует любой эффект. Самая жутка битва загорелась у сердца.
- Помогите, - пока Джадит управляла лекарством, Смит занёс над Астором вторую руку. Из неё тоже ударил белый свет. Печать наконец-то додумалась не бороться с врагом, а банально уничтожить организм. Этого допустить нельзя, и пока сыворотка шаг за шагом одолевала болезнь, Джон оперативно залечивал все нанесённые ранения. Минута. Ещё одна. Ещё десять секунд. Переломный момент!
Короткий вздох: код пошёл иной, и лицо Смита чуть заметно посветлело.
- Ещё немного, - много, на самом деле, но главное: сердце, спиной и головной мозг, печень - они отстояли. Теперь иммунная система работала на полную катушку, не просто не мешая, но помогая сыворотке добить врага.
- Нужно подождать, пока Печать не будет нейтрализовала везде, кроме уже отмерших частей тела: верхнем слое кожи, волосах, ногтях. Затем я сделаю так, чтобы организм внёс сыворотку как основу в свою иммунную систему. То есть, и в дальнейшем воспринимал Печать как врага. После сделаем переливание крови. Если всё пройдёт успешно, остатки Печати слетят, как постоянно слетает кожа, а если как-то и попадут в организм, будут быстро обезврежены в силу небольшого количества и опыта данной битвы. Всё ясно?

Боль теперь похожа на клубок ядовитых змей, одновременно жалящих в самых различных точках и замыкая круг этой невыносимой муки в самой сердцевине его сущности. Резкая, пронзительная вспышка в сердце - тело вампира словно вдавливает в столешницу, все мышцы напрягаются так, что кажется, что кожа вот-вот разлетится кровавыми ошметками, из уголка губ начинает течь кровь - темная, почти черная... Кажется, он не раз насмехался над общепринятой в человеческой литературе "бледной, как смерть" кожей вампиров - в силу природной смуглости он имел полное право насмешливо фыркать - но сейчас он сам как никогда близок к этому стереотипу, разве что кожа все больше отливает болезненно-серым.
Кровавая пелена перед глазами колышется и мутнеет, расползаясь черными разводами и утягивая его в вязкую, зыбучую глубину. Что-то сдавливает ребра, не позволяя дышать - а в следующее мгновение хруст грудной клетки оглушает его, и боль переваливает за ту черту, где она уже не чувствуется, предоставляя сознанию умереть...
- Я не хочу! - взъерошенный темноволосый мальчишка отчаянно отбивается от пытающегося удержать его за плечо мужчины. - Не хочу!
- Финн, послушай... Послушай, ты знаешь, как устроен наш мир, и они...
- Я видел, что они делают! - пронзительно кричит он, темно-синие глаза яростно сверкают. - Я видел, как они заставили Люси танцевать, а потом...
- Тш, - рука отца с силой зажимает ему рот, ладонь ощутимо дрожит. - Финн, у нас нет выбора, нам нужна эта земля, нам нужна кровь, нам...
Мужчина резко вздрагивает и одергивает руку. Мальчишка-вампир, ощерившись, отскакивает в сторону, хочет что-то сказать, а потом резко разворачивается и стремглав убегает прочь. Лес знаком ему как свои пять пальцев, и он несется в самую чащу - прочь от этих чертовых ритуалов, непонятных игр и дрожащих отцовских рук. Прочь. Убежать, скрыться. То-то у этих демонов глаза на лоб вылезут, когда они поймут, что он не собирается выполнять эти дурацкие условия...
- Финн.
Он останавливается как вкопанный, его словно парализует на месте. Несколько секунд он вообще не чувствует своего тела, а затем чужая воля позволяет ему обернуться. Какой холодный, словно пронзающий до костей взгляд...
- Идем со мной, малыш. Идем, со мной, Финн.
Это совсем не похоже на гипноз - в свои 12 (13?) он знает, как работает внушение. Ничего похожего на голоса в голове, диктующие, что делать. Ничего похожего на бессознательное подчинение чужим приказам. Он прекрасно осознает, что не желает куда-либо идти с этим демоном, он уже собирается сказать это...и умирает. Просто умирает - в одно мгновение, раз и навсегда, неотвратимо, неумолимо умирает...
До демона пять шагов, и он проходит их, неся в себе саму суть Пустоты. Он мертв, и все вокруг мертво, и было мертвым, и будет на века вперед...
- Хорошо, - усмехается демон, и его отпускает - так же внезапно, как убило за мгновение до этого. Следующие несколько лет смешаются в его памяти единым водоворотом, а когда он снова обретет способность ориентироваться в датах, он уже станет Астором - ручным ястребом Азазеля...
"Азазеля?" - не мысль, но смутное ее очертание проносится где-то на задворках сознания. Тут явно что-то не так, но он не может вспомнить, а спустя секунду забывает даже об этом проблеске сознания - Печать, как тугой жгут, обвивается вокруг его шеи, разрывая сонную артерию.
Нельзя не подчиняться приказам. Что он может сделать, если сейчас воля господина велит ему умереть?
"Дыши, Финн, дыши..."
Неужели...

- Мы либо одержим быструю победу, либо спасать будет некого.
Что ж, свой ответ она получила и, в любом случае, довольно скоро узнает, сыграл ли этот самоубийственный план, или сила крови, Печати и приказа все же окажется сильнее воли одного, пусть и привыкшего обходить приказы вампира. Кажется, сейчас ему приказано одно - умереть, и, если он сам не захочет жить, никакие чудодейственные средства Джона, никакая связь не удержат его здесь. Мысль о том, что Финн может умереть кажется абсурдной - да, когда-нибудь, в очередном сражении, спасая кого-то из тех, кого считает близкими...но не так глупо, на столе, в чужой квартире, когда едва забрезжил для него шанс начать жить.
"Учти, будет нужно, я достану тебя с того света," - знать бы еще, откуда доставать, но, если в итоге они получат не тот результат, которого хотели бы, у нее есть невероятно много времени, чтобы найти то место, куда уходят те, кто по официальной версии не имеют души. А уж в том, что таковое имеется она даже не сомневалась. Чудесный мир, если посмотреть с такой точки зрения - можно придумать любую глупость и быть уверенной, что где-то, в одной из вероятностей, она обязательно будет существовать.
- Помогите
Она не сдерживает усмешки - даже у зазеркалья, у той его версии, что влита в вены вампира,  есть предел, и сейчас он до опасного близок, и девочке не хочется думать что будет, если его не хватит. Придется импровизировать на месте, а такие выходки обычно оборачиваются кучей неожиданных и весьма неприятных последствий. Сейчас же она плавно направляет силу к его сердцу, защищая - зеркала опасны тем, что их невозможно победить. Любую направленную против силу они расщепляют на мельчайшие, уже не несущие какой-либо энергии части, присоединяя их к себе. Сила Печати так и не доходит до продолжающего оглушительно биться сердца. Она ослабляет контроль, чтобы не вызвать обратной реакции, Джон, напротив, начинает какие-то более точные перестройки в организме вампира. Джей фоново следит за состоянием, готовясь в любой момент помочь.
К счастью, на этот раз спрашивать не приходится, и Смит все объясняет сам, а ей становится очень интересно, сколько ночей он провел за изучением их крови, чтобы составить этот план - настолько простой, что не оставляет сомнений в объеме приложенных усилий. Обычно чем сложнее все выглядит, тем меньше творец старался, кроме совсем уж редких исключений.
-Конечно, - уголки губ чуть поднимаются вверх в подобии улыбки. Она умеет ждать тысячелетия, но его "немного", кажется, сможет посоперничать в длительности с каждым из них. Но пока что, пользуясь передышкой, она сжимает бледную холодную ладонь друга - самый обычный, насквозь человеческий жест, всю силу которого она едва ли поймет хоть когда-нибудь.
"Ты слышишь, я знаю," - темноты в его крови становится все меньше, но вряд ли боль уменьшается пропорционально. - "дыши, друг мой, пожалуйста. Ты уже почти справился...немного осталось"

- Получилось.
Сыворотка, как упоённая победой армия, гнала Печать всё дальше и дальше. От головы и торса - к конечностям, до самых кончиков пальцев. Образно, конечно, но кровь опять и опять мчалась по артериям, венам и капиллярам, лейкоциты дотошно осматривали каждый уголок. Не спрятаться, не скрыться. Даже внешне Астор выглядел лучше: вены сжались до прежних размеров, сердце больше не походило на загнанную лошадь. Критический момент прошёл, но впереди много трудного.
- Теперь - иммунитет, - как массово, так и индивидуально, Джон предпочитал помогать анонимно. Посему разговор предстоит не с разумом, а с многострадальным организмом. Так даже проще, инстинкт - вещь мудрая. К счастью, перед ним не человек - вампир, да такой, которому только и приходилось, что выживать и в прямом смысле проходить через ад. Так что всё было оперативно, и лейкоциты следующего поколения уже во всеоружии. Тело заикнулось, что делать с мусором в крови, всё так сразу не выкинуть, но Джон успокоил - поможет, подлечит.
- Основная часть сделана. Но Печать следует удалить. Начнём переливание. В ванной я видел ведро. Принесите его.
Сначала нужно откачать старую. Процесс опасный, тем более что Астор опустошён. Но лучше сейчас. Тело будет лихорадочно вырабатывать новые кровяные тельца, что будет большим подспорьем.
Сонной и бедренной артерий должно хватить. К ним учёный подключил нечто вроде насоса. Другой конец шланга был опущен в ведро.
Машина тихо зажужжала, и ёмкость стала заполняться чёрной кровью. Вновь пришлось подключить материализацию мыслей: сильный, конечно, но почти полное истощение без посторонней помощи не переживёт.
- Сначала уберём старую. Затем переливаем кровь вампиров, что будет восприниматься как своя. После - человеческую, которую организм впитает уже как пищу, восстанавливая силы. После этого, - глянув на болезненное лицо Астора, - он, возможно, уже откроет глаза.
Постепенно кровь иссякла, но Джон не давал организму уснуть, искусственно выделяя и распределяя полезные вещества. Занятие трудное, в голосе слышалось напряжение:
- Берите те, что справа, более тёмные. Введите иглу в вену, пакет держите повыше. Можете немного надавить: тело голодное, впитает сразу.
Сначала организм с настороженностью воспринял посторонний объект, но Джон учёл все особенности, и чужая кровь отвергнута не была. "Новобранцы" быстро освоились и уже гоняли кислород по всему телу. Сейчас, однако, вампиру требовался не только он.
- Теперь точно так же - человеческую.
Больше посторонней помощи не требовалось. Любо-дорого посмотреть, как измученный организм с жадностью бросается на еду, перерабатывая в полезные компоненты, ремонтируя, отстраиваясь, набираясь сил. Смиту показалось, или мышцы чуть прибавили в объёме? Возможно, этих запасов может не хватить. Астор действительно голодный.
Последний пакет с кровью закончился, учёный убрал иглы. Ранки тут же затянулись - хороший знак. Мужчина, в последний раз проверил показания компьютера, и устройство перебралось обратно в контейнер. Закрыв глаза, потёр виски. Давненько так не работал. На несколько фронтов, да ещё едва ли не богом, направляя микровойска на борьбу с силами Зла.
- Теперь понятно, почему Он не хочет контролировать каждый наш шаг.
Скользнув по Астору взглядом, принялся убирать инструменты. Между делом обронил:
- Разбудите его, что ли, - шприцы на помойку, но тут лучше не оставлять. И так наследили. - Наспится ещё.

"Умри. Умри. Умри..."
Печать вдалбливает в него этот приказ с каждой новой секундой - все равно что гвоздь молотком забивать  - все громче и громче, раз за разом, и снова, и снова: "Умирай...Умирай...умри!". Кажется, что невозможно ничего противопоставить этой невыносимой воле, и даже его личная бригада спасателей не может помочь, ведь они не в силах отменить приказ... И все-таки высшие слишком уж верят в шахматы.
"Слушаюсь" - кривая усмешка расцветает в его сознании, будучи неспособной отразиться на застывшем бледном лице. Приказ получен - и будет выполнен с максимальной точностью. Сердцебиение замедляется, собственная кровь медленно покидает тело, унося с собой жизнь ручного ястреба Преисподней, жизнь Астора Карбо, вассала. получившего приказ... Он умирает, успокаивая Печать, отдавая то, что ей так нужно сейчас. Как всегда - предельно точное выполнение задания. И вместе с тем - шах и мат.
Ведь воскресать ему никто не запрещал.
Организм начинает жадно поглощать живительную кровь - такое чувство, что он не питался как минимум пару столетий. К коже возвращается привычный оттенок, по телу пробегают судороги, и с губ вампира срывается негромкий стон. Смертельный холод сменяется сперва знакомым теплом, а потом - жаром, но, кажется, сейчас это вернейший признак жизни. Ему все еще трудно дышать, но звенящая в пронзительной темноте связь с сероглазой девочкой, беспрестанно шепчущей его имя, позволяет ему выжить в те ослепительные секунды, когда это еще кажется невозможным...
Воздух вокруг ощутимо сжимается, накаляется - настигающую их ярость можно рукой потрогать. С оглушительным звоном вылетают стекла, по комнате прокатывается мощная волна силы, под которой вряд ли возможно устоять на ногах - тем более, когда ее источнику нужно подобраться только к одному из присутствующих...
Рука Вельзевула сдавливает его горло в тот самый момент, когда вампир открывает глаза. Во взгляде демона - настоящее бешенство, которое могло бы повергнуть его в ужас, если бы не было столь привычным.
- Я не закончил с тобой, Ястребок, - практически шипит он, нависая над распластанным на столе вассалом. Финн издает слабый стон, поворачивается набок, точно стремясь избавиться от хватки, пытается приподняться, но обессиленно обмякает под презрительный хохот темного.
- Ну-ну, ты же не думал, что это сойдет тебе с рук, - Повелитель Мух выпускает его и разглядывает с исступлением, достойным настоящего маньяка. Впрочем, когда он был чем-то иным...
Полуприкрытые глаза вампира на деле с предельным вниманием оценивают расстояние до пиджака, небрежно накинутого на спинку стула. Левый карман. Демон окажется за спиной - шагах в пяти. На все про все - секунда, если не доля ее...
Он измученно стонет, свешиваясь с края стола, точно стремительно теряя сознание. Правая ладонь упирается в столешницу. В следующий момент он резко отталкивается и в стремительном рывке обрушивается на пол точно рядом со стулом, успев незаметно мазнуть ладонью по пиджаку.
Холодный смех Вельзевула раздается за его спиной. Вампир лежит лицом вниз, методично считая шаги. Раз. Два...
- Недалеко улетел, Ястребок...
Три. Четыре... Едва слышимый свист в воздухе - демон заносит руку, чтоб нанести завершающий удар. Пять!
Молниеносным движением он подбрасывает свое тело вверх, резко разворачиваясь, и со всего маху всаживает кинжал точно в сердце демона - по самую рукоять. Все же Делепитора знала, что ему подарить...
Темная сущность истлевает на глазах, но вампиру уже не хватает сил, чтобы полюбоваться своей победой. Едва успев выставить руку, он припадает к земле, судорожно закашлявшись - несколько алых капель падают на пол. Виски дико ломит, а озноб сотрясает его так, что, кажется, что его несуществующая по общепринятым меркам душа вот-вот вылетит из тела.
- Я как раз...хотел сказать, что произошла небольшая рокировка, - выдавливает он, не видя, но ощущая поблизости присутствие Джона и Джадит. И, судя по слабо звенящей в изнеможении связи - девочка предельно вымотана.
"Джей..."

- Разбудите его, что ли.
Пожалуй, самое приятное, что она слышит за последнее время и, не будь Джон столь явным противником лишних прикосновений, позволила бы себе объятия, но сейчас лишь мягко улыбается, понимая, что никогда не сможет отплатить человеку: жизнь для друга и надежда для отца...даже если бы он жил вечность, времени было бы слишком мало. Разве что у него есть хоть какое-нибудь желание, которому можно помочь исполниться. Девочка кажется, что есть, и вся его ученая деятельность на почве сверхъестественного - не только природное любопытство, но и попытка найти собственные ответы.
Впрочем, все эти мысли скользят отстраненно, выстраивая небольшой план на будущее, сейчас же у нее есть куда более важное занятие - разбудить вампира.
- Финн... - тихо, на ухо, ведь его вряд ли ждет приятное пробуждение, да и тело все еще слабо и наполнено болью, но - свободно от Печати, а те жалкие остатки, что еще сохранились уже не представляют опасности, если верить Джону.
И это оказывается первым и единственным, что она успевает сказать - знакомая до омерзения сила подхватывает и отшвыривает в сторону. Даже не зло, просто чтобы не мешались. Зеркало оглядывается через плечо - ученого почти не задело, и вряд ли он так глуп, чтобы бросаться на демона.
"Вставай!"
Она знает, что вампир будет бороться, и как бы ни были жестоки тренировки для слуг в Аду, они делали главное - убивать прошедшие полный курс умели даже на пороге смерти, а ее друг, сам того не подозревая, уже начинал жить. И все же - один против высшего. Слабый, едва очнувшийся...она понимает, что рваться к нему бесполезно, и даже если получится, то скорее помешает, чем поможет. Слишком быстро для нее - движения улавливаются, но смазано, и большее приходится додумывать. "Пожалуйста, выживи, Финн, умоляю," - это явно не то сражение, в котором он должен погибнуть, хотя, кажется, все условия соблюдены: свободен.
Они вновь переходят на привычную скорость неожиданно-резко, словно мир остановился, не в силах поверить: слуга убил хозяина. Она не знает, когда все переменилось и как его контракт оказался в руках Вельзевула, но больше это уже и не важно, и до истлевающего демона ей ровно столько же дела, как до последнего беса.
Финн падает на пол, явно выжав из тела и ситуации все, что только мог, да еще и прихватив в долг
- Не смей терять сознание, - она оказывается рядом так быстро, как это вообще возможно, и опять зовет, словами, мыслями, сжимает бледную ладонь, словно это может удержать вампира.
"Финн, Финн, Финн," - вместе с пульсом стучат мысли, бешено проносясь по связи к нему. - "Давай, открывай глаза, я здесь, а ты свободен. Открывай глаза, Финн"
И ей бы сейчас рыдать у него на груди, прося всех богов помочь, а девочка лишь едва заметно улыбается.
-Джон, если вам нужно что-то на данный момент, хотя бы и продукты, то скажите мне...через пару минут
"Открывай глаза, ты не спящая красавица, а я не твой принц. Не умею будить поцелуями," - и по-настоящему она улыбается лишь по изнанке связи. Кажется, эту партию получилось выиграть

- Финн? - додумать не успевает: неведомая сила оглушила. В уставшем теле затрещали блоки, мозг сопротивлялся давлению.
Нашли. Странно, что так поздно. Джадит досталось больше, но, кажется, жива. Астор же...
- Я не закончил с тобой, Ястребок.
Учёному редко приходилось видеть высших демонов так близко. И одного взгляда хватает, чтобы понять: шансов нет. Не при таких условиях, не в таком состоянии.
- Ну-ну, ты же не думал, что это сойдет тебе с рук.
Вампир сползает, пытается уйти, а потом всё резко убыстряется. Смазанные движения, хруст, падение, но не демона - Астора. Высший же буквально рассыпается в пепел.
- Вот бы образцы взять.
Давление исчезает, даже дышать легче. Девочка тут как тут:
- Не смей терять сознание.
Смит мысленно хмыкает. Убийство высшего демона сразу после тяжелейшей операции. Астору действительно пришлось через многое пройти. Впрочем, сработал "закон всесильного", как его называет учёный. Вампира просто не восприняли всерьёз. А это крайне опасно даже со смертельно раненым врагом. Что ж, ещё одно доказательство, что кто долго живёт, тот долго учится. А если ещё и сил немерено...
-Джон, если вам нужно что-то на данный момент, хотя бы и продукты, то скажите мне...через пару минут.
Мужчина секунду на неё смотрит, после чего кивает на вампира. Губы образовали едва-едва заметную улыбку: будто он просто расслабил часть лицевых мышц. Чуть меньше контроля, чуть больше эмоций, больше тепла в серых глазах.
- Ему сейчас нужнее.
Развернувшись, пошёл в ванную. Вода неплохо освежила. Умывшись, Смит впервые за долгое время посмотрелся в зеркало - обещала ведь не шпионить, да и не до этого сейчас. На него глядел мужчина средних лет. Серые глаза, чуть выделяющиеся скулы, нездоровая бледность, круги под глазами, неопрятные волосы. Здесь, наедине с собой, он позволил улыбку пошире. Одними губами, бледную, невзрачную. Во взгляде - свет и гордость за проделанную работу. Он смог. Сдержал обещание. Ещё один прорыв. Ещё один успех. Очередное доказательство того, что не зря топчет землю, потребляет ресурсы. За это можно и наградить себя эдаким сбросом контроля. Небольшим, чтоб не баловать, но тем не менее. Он заслужил.
Секунда, и всё исчезает. Джон снова становится прежним. Выключив воду, выходит. На то, чтобы поговорить, у них было достаточно времени.

От невыносимого жара перед глазами все мутится - кто бы мог подумать, что у вампиров может так подскакивать температура! Впрочем, на стандартную ситуация явно не тянет, и бьющая его лихорадка вряд ли утихнет лишь потому, что у его расы она обычно не наблюдается. Кажется, в нем перестраивается все, что только можно - от мельчайших атомных ядер до самой плазмы, и его рывок минутной давности лишь усугубил состояние. Впрочем, после всего, что он уже пережил - это сущие мелочи.
Маленькая ладонь Джадит почти отчаянно сжимает его руку, и хотя девочка лишь едва улыбается, он чувствует, как дрожит и пульсирует связь: для нее это почти истерика...
"Открывай глаза, ты не спящая красавица, а я не твой принц. Не умею будить поцелуями," - учитывая, что она внезапно начала так по-человечески шутить, даже не почти. У него нет опыта обращения с ментальными нитями, которые его сероглазая "радистка" переплетает так искусно, передавая ему то дружеское тепло, то немой крик, и он наугад касается их, точно скрипичных струн, извлекая тихий, едва различимый звук: "Все хорошо..." Надо будет потом - позже - намекнуть ей, что, создавая такие связи, не мешает снабжать их хотя бы краткой инструкцией по применению для не столь опытных пользователей...
Кажется, сейчас самый большой подвиг для него - просто не закрывать глаза. И не столько потому, что для отдыха лучше всего подыскать другое место, сколько из-за странного ощущения, то они с Джадит незаметно поменялись ролями. Если раньше она держала его над пропастью, сплетая всеми мыслимыми и немыслимыми канатами, то теперь его сознание держит их двоих, не позволяя девочке отключиться. Практически нереальным усилием воли он заставляет себя распахнуть глаза и одной рукой притягивает ее к себе - жест, как-то незаметно ставший для них привычным. Когда она успела стать его лучшим другом? Перед глазами стремительно сменяются города, где они сталкивались от века к веку - Париж выпадал на колесе Фортуне с подозрительной частотой, только связь установилась не там, а в Вероне...
"Не засыпай!" - одергивает он сам себя и с усилием поднимается на ноги, подхватывая девочку на руки. В первую секунду он едва не теряет сознание от пошатнувшегося мира, но потом привычно велит телу успокоиться и оставить слабость до лучших времен...
- Нужно уходить, - говорит он появившемуся на пороге Джону. - Вся эта бесовская братия вряд ли будет сильно скорбеть по почившему, но отсюда нам точно нужно убраться.
В гортани что-то ощутимо клокочет, и вампир слегка хмурится. Кажется, через пару часов ему понадобится кровь. Не исключено, что много...больше, чем для обычного "перекуса". Многое из того, что было подавлено в нем Печатью, теперь прорвется наружу, а это лишний раз подчеркивает, что у них нет времени. Финн на секунду задумывается. Джей он явно в таком состоянии не отпустит, но вот Смиту лучше "не светиться" дальше. К тому же, он и так сделал неимоверно много.
Продолжая удерживать девочку одной рукой, вампир подходит к человеку и открыто протягивает ему ладонь.
- Спасибо, Джон. Я не люблю оставаться в долгу, так что если Вам когда-нибудь что-то понадобится...даже из разряда невозможного - я к Вашим услугам. - На какую-то долю секунды темно-синие глаза смотрят прямо в светло-серые. Бывают все же в мире взгляды, оказывающиеся сильнее любых клятв и договоров...
Спустя секунду он уже движется к двери. Судя по пульсирующему внутри пламени - до первых "срывов" недалеко, так что нужно спешить.
- Где мы, кстати?
Не в лаборатории Смита - и все оборудование он принес с собой. Невероятно уставшая Джей. Значит...
- Не думаю, что обратно получится через зеркало... - он крепче прижимает к себе девочку.

Сказать ей нечего. Ему нечего ответить. Все и без того очевидно: почти невероятный, совершенно точно смертельный, да еще и начавшийся спонтанно план...сработал, да еще и принеся с собой неожиданный бонус в лице истлевшего Вельзевула. Вот уж по кому девочка не будет скучать никогда, и даже, пожалуй, рада, что больше никогда - действительно никогда - не увидит его мерзко улыбающуюся физиономию у себя на пути.  
-Эти идиоты считают тебя особенной, - даже покои у бывшего ангела мерзкие, хотя и с претензией на роскошь. Зеркалу всегда было интересно, неужели гниль его сущности разъедает даже Ад, превращая неплохое, в общем-то убранство в изысканную смесь дворца и лепрозория с кунсткамерой. - А ты, дешевка, - сочащийся властью голос окутывает, словно промокшее в болоте одеяло. Ей не нравится, но причин уходить нет - ее ангел безмолвствует, хотя наверняка знает, где его творение, - такая же, как и тысячи до тебя. Как она, - на полу перед зеркалом несчастная девушка из бывших "игрушек", и ее было бы милосерднее убить, да только в аду не умирают, она безумна и истерзана, по гниющим ранам ползают любимые демоном мухи. Усмешка кривит губы - девочка оценила наведенный антураж. - Расскажи мне о нем! - Голос властно проникает в сознание, стремясь подчинить...и бессильно соскальзывает с абсолютной защиты, поставленной Люцифером. Они наконец-то добрались до цели ее визита.
-Зачем? - равнодушный голос быстро тонет в окружающей ее мерзости. Демон мерзко ухмыляется.
-У тебя не будет выбора, - тогда ее ломают впервые. Жестко, сильно, словно буром пытаются вскрыть закрытое ото всех сознание и, хотя попытки бесплодны, боль быстро перекидывается с сознания на тело.
-Что ты скажешь мне? Что? Что?! - И уже на самом крае сознания, когда даже у нее не остается сил терпеть, девочка выдыхает, неестественно мягко улыбнувшись
-Я увижу, как ты умрешь, - тогда она еще знала, что будет ждать в будущем.
У вампира впереди точно не самый простой период в жизни и, как бы он не хотел этой свободы, к ней все равно нужно привыкнуть, успокоить собственные инстинкты, оправиться, в конце концов после произошедшего, а ей только и остается, что сказать что-то жизнеутверждающее и пойти расплачиваться за свое участие в этом маленьком чуде. Где-то едва слышно шумит вода, непрозрачно намекая на тактичность ученого, а слова по-прежнему не идут, и она лишь заглядывает в усталую синеву его глаз, понимая, что это тот случай, когда лучше всего промолчать...и устало подается вперед, прижимаясь лбом к горячему (горячему?!) плечу. Уже очень скоро им нужно уходить и заметать следы но, пока в ванной шумит вода, можно позволить себе выдохнуть и лишний раз убедиться, что он - жив. Джей понимает, что больше волновалась бы лишь за отца и, опомнившись, посылает тому успокаивающий импульс: все хорошо. Краткое ощущение полета - и можно уже не шевелиться и не беспокоиться вовсе, раз уж Финн поднялся на ноги.
"Вернуть Джона в лабораторию или куда потребуется, подбросить ключи на место и," - кухня выглядит именно так, как и должна после всего произошедшего, а она слишком привыкла не оставлять следов, чтобы позволить хозяину вернуться в такое жилище, - "прибраться тут. Ключи вернуть позже. Сначала Джон". Мысли ворочаются крайне неохотно, будто ей приходится передвигать огромный, не по силенкам, вес.
Вода перестает течь - передышка окончена, а Финн так и не думает ее отпускать, и сейчас девочка совсем не против, разве что его кожа под щекой становится все горячее: нагревается он или остывает она? Возможно, что все вместе.
-Берн, - голос еще не дрожит и не звучит как у умирающей, уже кое-что. - Решайте, Джон, я могу доставить вас в любую точку мира или очень близко к ней.
Ей даже не нужно смотреть на друга, чтобы знать, что идея ему не слишком нравится, да и сама бы она предпочла найти безопасное место и рухнуть там на сколько нужно, но...
"Невежливо бросать человека в другой стране только потому, что цель достигнута...посмотри на него, устал не меньше. А ты почти раздет, не лучший вид для прогулок"
И, конечно, ему не нужны все эти пояснения, но ей нужно говорить и чувствовать, что все еще жива, и это тот мир, который она называет реальным, а не очередной мираж изрядно уставших от всех ее метаний зеркал.

Вода освежает, но лучшим лекарством послужил бы сон. Причём всем троим.
Наскоро вытеревшись, учёный проходит обратно. Вампир с трудом, но держится на ногах. Это главное - остальное доделает регенерация. Уходить же действительно нужно. Нехорошо в чужой квартире свинячить.
Астор делает шаг вперёд, перед глазами Смита проносятся события в маленьком американском городке. Воистину знаменательная встреча. Как и тогда, учёный в меру крепко сжимает протянутую руку.
- ...если Вам когда-нибудь что-то понадобится...даже из разряда невозможного - я к Вашим услугам.
Мужчина кивает. Просьба есть. Как раз в духе сегодняшнего дня. Если уж рвать с прошлым, то до конца, а посему занятие предстоит прямо противоположное тому, чем раньше занимался вампир.
- Нужно, чтобы Вы кое за кем присмотрели. Детали я вышлю позже.
Забот предстоит больше, чем со скрытным учёным, Дар, опять же, но дело есть дело. А с подачи Хантера оно растянется лет на пятьсот. Достаточно трудоёмко даже для Астора.
Голос подаёт Джадит. Ей бы часов на десять в постель, а после сытный питательный завтрак. Интересно, что едят существа из Зазеркалья?
-Берн. Решайте, Джон, я могу доставить вас в любую точку мира или очень близко к ней.
Смит перехватывает контейнеры.
- Не я убил Высшего, - на секунду прикрыл глаза. Пришлось пообещать много всякого полезного, но зато тело, ворча, принялось вырабатывать адреналин. Продержится. - Мне можно и на такси. До встречи, мистер Карбо, мисс Джадит, - дверь бесшумно закрывается. Один контейнер пришлось сунуть под мышку, пока рука набирала номер. В аэропорт, а оттуда - во временное убежище. В конце концов, ту работу он так и не закончил. Нехорошо.
Распахнув дверь в подъезд, учёный деловым шагом направился прочь, благо людской поток постепенно нарастал.

Эпизод завершен.