Мост через вечность

Петербургская набережная нежилась  в лучах робкого утреннего солнца, теплый ветер по-хозяйски разгуливал по тротуарам, вздымая вверх клубья золотистой пыльцы, о чем-то перешептывался с сонными листьями, лениво отзывавшимися в ответ. В воздухе пахло свежескошенной травой - где-то недалеко стригли газон - и неповторимой свежестью воды, которая тут была повсюду. В столь ранний час на улицах еще было довольно безлюдно, только старенький часовщик совершал традиционную утреннюю прогулку до ближайшей булочной, где дожидался открытия, чтобы купить любимую сдобу.
Внезапно, прямо посреди тротуара, откуда ни возьмись, появились двое - высокий темноволосый мужчина, придерживающий небольшой чемодан, и хрупкая девушка с черно-белым котом на руках. Животное недовольно фыркнуло и громко мяукнуло, словно демонстрируя все свое отношение к подобным фокусам. Старичок остановился, потирая глаза. Мужчина, что-то негромко объяснявший девушке, поймал его взгляд и успокаивающе улыбнулся. Тревога сразу исчезла, стало как-то предельно хорошо и спокойно. Старичок вспомнил, что скоро откроется булочная, и, мирно насвистывая себе под нос "Как молоды мы были...", бодро зашагал по намеченному маршруту, весело подмигнув парочке. Таким образом, их появление в "северной столице" России можно было считать конспирационно удавшимся.

Они поднялись на третий этаж, где Люцифер быстро переговорил с хозяйкой - деловитой женщиной средних лет, живущей по соседству с понравившейся им квартирой. Собственно, она приглянулась Авии - ему было все равно, где жить, лишь бы она была рядом. Через минуту он уже вышел на площадку, победно демонстрируя ключи, и предпочитая упустить свои методы убеждения. Тут же выяснилось, что многого не знает о порядках вселения в новую квартиру - оказалось, что первым в квартиру должен войти Панда. Кот спрыгнул с рук, долго обнюхивал порог и наконец с важным видом вступил в прихожую, как будто и правда осознавал всю торжественность момента. Предоставив третьему члену их маленькой общины осматривать свои новые владения самостоятельно, Люцифер пропустил в комнату Авию и закрыл дверь. оставляя за ней все их тревоги и проблемы. С этого момента начиналось их время - целая неделя, которую он с грехом пополам урвал у возмущенного мироздания. Конечно, случись что-то непредвиденное, его вызовут, но он достаточно хорошо знал своих братьев, чтобы понимать - они не свяжутся с ними до окончательного истечения этого "отпуска". Провожая его, Инграм понимающе улыбнулся, Габриэль был слегка удивлен, а Джей лукаво подмигнула - не начуди, мол. Он слегка улыбнулся, вспоминая смех в глазах зеркальной девочки. Она-то, конечно, прекрасно представляла, что значит для него Авия и с поистине детским любопытством наблюдала за его попытками проявлять собственные чувства.
Первым делом они распахнули все окна, впуская в квартиру свежий воздух. Наблюдая за девушкой, осматривающейся кругом, он с удивлением подметил, насколько гармонично она смотрится здесь, среди высоких потолков и огромных окон, где каждый кубометр был заполнен светом и жизнью. Авия вышла на балкон, любуясь видом, а он любовался ей - такой свежей и окрыленной. Девочка-катако, нашедшая свой путь к свету. Девушка. нашедшая свою любовь...
Он приблизился к ней, обнял за талию, чуть касаясь своим подбородком ее плеча. От запаха ее кожи можно было сойти с ума. Не удержавшись, он зарылся лицом в ее волосы, нежно поцеловал в макушку. Любовь выражается в тысяче мелочей - это был один из самых важных уроков, усвоенных им за последнее время. Родинка под ключицей. Локон волос, изящно заведенный за ухо. Улыбка, прячущаяся в уголках губ. Выпавшая ресничка - оказывается, прежде, чем ее смахнуть, надо угадать, справа она или слева... Раньше он ничего этого не знал. Раньше ему и не нужно было это знать. Зато теперь любая мелочь казалась невероятно важной.
- Нравится? - он улыбнулся, пристраиваясь рядом и привлекая девушку к своему плечу. За их спинами раздалось требовательное "мяу!" - кое-кто плевать хотел на всю их романтику. Люцифер фыркнул, проведя рукой по спине Авии.
- Кажется, нам намекают, что пора завтракать.

Летний Питер пах как-то по-особому, как никакой другой город на этой планете. Стоя на маленьком балкончике, обрамляющем эркер, Авия закрыла глаза, подставив лицо солнцу и глубоко вздохнула, наполнив легкие этим неописуемым ароматом. Теплые камни, свежая выпечка, немного – тина от реки. И сразу такой близкий и родной запах… его запах. Девушка чуть вздрогнула, когда Люцифер обнял ее за талию, еще не привыкла к такому проявлению чувств, еще немного боялась такой близости, когда можно запросто касаться друг друга, когда объятие так же естественно и жизненно необходимо, как дышать, когда губы касаются губ в поцелуе так же легко, как искренняя улыбка.
Авия вздохнула снова и откинула голову на плечо мужчины, чтобы видеть его лицо. Это все продолжалось слишком долго, чтобы быть сном, шли дни, а он все так же появлялся на пороге, вопреки доводам ее разума. Иногда она думала, что Люцифер приходит только потому, что знает – как бы сильно Авия его не ждала, она примет и его исчезновение. Она до сих пор не могла отделаться от ощущения себя песчинкой в сравнении с бывшим Дьяволом, а потому почти со смирением принимала тот факт, что песчинок может быть много, одних смывает набежавшей волной и на их место приплывают другие. Люцифер… когда-нибудь… но пока он хотел быть с ней, Авия собиралась быть по-настоящему счастливой, чтобы накопить побольше воспоминаний к тому моменту, когда в жизни образуется пустота.
А пока состояние эйфории накрывало с головой, она предвкушала целых семь дней наедине с Люцифером и женская интуиция подсказывала Авии, что никто не сможет им помешать. Целая неделя, почти медовый месяц… от этих мыслей становилось немного страшно, но мурашки, пробегающие по спине вызывались вовсе не страхом.
Громкий мяв за спиной заставил их обернуться и Авия рассмеялась, глядя на требовательную морду кота, выглядывающего в балконную дверь.
- Сейчас я накормлю вас обоих, - девушка несколько секунд молча стояла, глядя в глаза мужчины, а потом, резко встав на носочки, поцеловала его в губы и унеслась на кухню. Панда торопливо последовал за ней.
В этой квартире все было готово к приему новых хозяев. Совсем недавно купленные посуда, белье, маленькие уютные аксессуары, вроде причудливой вазы для цветов или оригинальной подставки под ножи. Этот дом казался обжитым, но чистым от чего бы то ни было чужого, как белый лист с красивой узорной рамкой – осталось только взять ручку и вложить в него частичку себя.
Девушка выгрузила из чемодана несколько пакетов с едой, расчетливо приготовленных ею заранее, чтобы не бежать сразу в магазин. Кошачьи консервы ровным цилиндриком легли в миску и черно-белый котяра тут же принялся за еду. Авия улыбнулась.
- Вот все, что тебе нужно для счастья, Панда.
Свежие яйца в контейнере, вопреки опасениям девушки, остались целыми. Она выудила из ящика сковородку, разбила в нее несколько яиц, завозилась с чайником, чувствуя на себе взгляд Люцифера. Ей, привыкшей перекусывать по-быстрому и всухомятку, нравилось готовить для него, нравилось садиться с ним за стол. С того самого первого их чаепития это превратилось в ритуал, вот только теперь у Авии под рукой всегда была банка хорошего кофе.
- Садись, будем догонять Панду, а то он уже плотоядно косится и на наш завтрак, - девушка поставила перед Люцифером чашку и села напротив, - знаешь, я так быстро освоилась на этой кухне, будто уже когда-то жила здесь. Слишком быстро привыкаешь к хорошему… в этой кухне поместились бы три моих чикагских. И акустика потрясающая… так здорово будет звучать гитара.

Быстрый поцелуй обжег губы, как внезапно прорезавшийся сквозь тучи глоток солнца. Люцифер улыбнулся, глядя вслед упорхнувшей с балкона девушке, за которой неотступным соглядатаем увязался черно-белый кот. Архангел немного задержался, оглянулся на дремлющий в объятьях утренней неги город, скользнул взглядом по окнам дома напротив, по мостовым, лениво заполняющимся автомобилями, по ярким вывескам магазинов и рекламным щитам, старавшимся перещеголять друг друга в оригинальности и креативности. Настороженно вгляделся в сизо-голубое небо, которое в этом городе почему-то казалось ему ниже, чем во всех остальных - оно ползло, цепляясь за козырьки крыш, устав, сворачивалось на чердаках, заглядывало в окно и шлепало босыми ногами по карнизам. Воистину, это был необычный город, как нельзя лучше подходивший его Авии, для которой небо обязательно должно быть ближе, свет - ярче, а мир - шире. Он видел, как она расцветает здесь, начинает дышать полной грудью и верить в чудеса. Здесь все истории могли обрести свой счастливый конец, а двое существ, уставших от войны и боли, - хотя бы неделю покоя.
Он еще раз обвел взглядом улицу, но здесь и правда было тихо и спокойно. Даже непривычно. Но, видимо, в этом катящемся в Тартарары мире еще оставались вот такие "островки спокойствия". Скорее всего, только пока, но все же...
Люцифер прошел на кухню, прислонившись плечом к косяку и наблюдая за Авией, хлопочущей у плиты. Он не особо нуждался в пище, но они оба получали удовольствие, садясь вместе за стол и приступая к трапезе. Ему нравилось, как сосредоточенно девушка солит еду, боясь переборщить, как морщит нос, вспоминая количество ингредиентов по рецепту, как дует на ложку, пробуя кипящий суп... Столько очаровательных, почти неприметных жестов, каждый из которых он ловил с необъяснимой жадностью, точно желая собрать единый паззл из отдельных движений. Ему нравилось узнавать ее все больше и больше, с каждым днем все глубже проникаясь всей человечностью ее жизни, каждый раз будто заново влюбляясь в нее...
Как оказалось, любить кого-то - это  открывать новое не только в объекте своих чувств, но и в самом себе. Внезапно стали выясняться детали, о которых он даже не подозревал. Например, кофе он любил все же больше, чем чай - Авия не раз со смехом отмечала, что будь он человеком, непременно пополнил бы плотные ряды кофеманов. При этом он клал в маленькую чашку с ароматным напитком столько сахара, что в первое время девушка только молча округляла глаза. Но ведь у древних архангелов тоже должны быть свои маленькие слабости...
Он улыбнулся, садясь за стол и мягко накрывая ее руку своей. Прикосновения тоже были для него чем-то новым, и он откровенно экспериментировал, проверяя свои ощущения от самых разнообразных касаний. Рука к руке, ладонью по волосам, кончиками пальцев вдоль щеки, осторожные поцелуи - в губы, в лоб, в шею... Любовь, прежде бывшая для него "терра инкогнита" любезно распахивала свои двери, позволяя ему окунуться во все свое великолепие.
- Ты же сама выбрала эту квартиру. Возможно, она позвала тебя, - предположил он, мягко поглаживая ее ладонь подушечкой большого пальца. В следующий миг на его лице появилась хитрая улыбка. - Минутку...
Он вышел в комнату, извлекая из-за угла за диваном старенькую, но добротную аккустическую гитару, одним касанием тронул струны, мгновенно настраивая инструмент. Вернулся в кухню, опускаясь на стул, подмигнул Авии, пристраивая "старушку" на коленях.
- Потом можно купить электрическую, а пока...
Пальцы ударили по струнам. Мелодия лилась, заполняя светлую кухню, окутывая их обоих теплой пеленой. Несколько секунд он колебался, а потом выровнял ритм, и вдруг негромко запел, глядя в лучистые глаза Авии, замершей напротив:
- Может, от всех дверей я нашел ключи,
Может, счастливая вдруг сорвалась звезда,
Только я знаю, что в самой глухо ночи
Ты меня слышишь, слышишь меня всегда.

Может, в сценарии спутались все листы,
Может, мир просто устал состоять из льда,
Только я знаю, что даже у Той черты
Ты меня примешь, примешь меня всегда.

Может, с рассветом закончится этот бой,
Может, мы просто устали себя терять...
Только ты знаешь, что я навсегда с тобой,
Знаешь, конечно, не можешь ведь ты не знать...
Он замолчал, а струны еще секунду дрожали, храня тепло его пальцев. Люцифер отставил гитару, сделал большой глоток сладкого кофе и улыбнулся.
- Я все еще хочу послушать, как играешь ты.

С возрастающим удивлением Авия наблюдала, как пальцы мужчины бегают по струнам, как зажимают аккорды на грифе, вслушивалась в несложную, но какую-то чарующую мелодию. Глаза широко распахнулись, улыбка коснулась губ, а сама девушка, затаив дыхание замерла на своем стуле, слушая песню и его низкий бархатистый голос. Вряд ли она когда-то представляла Люцифера с гитарой, скорее Авия видела бывшего Дьявола, стоящего у окна со скрипкой в руках или сидящего за блестящим черным роялем. Но девушка подалась вперед, навстречу ему, как будто музыка или слова песни волшебным образом влекли за собой.
- Не знала, что ты играешь, - шепотом произнесла она, когда мужчина отставил гитару, струны чуть жалобно дрогнули. Нужно настроить, - мелькнула мысль, а потом Люцифер сказал о том, что хотел бы услышать ее игру. Девушка отпрянула, откинувшись на спинку стула и, чуть покраснев, в очередной раз решительно замотала головой, - может быть, как-нибудь в другой раз…
Она и сама не могла объяснить, почему так боится играть или петь при ком-то. У Авии был отличный слух и приятный, хоть и не обладающий большим диапазоном, голос, она знала это и все равно смущалась. Игра на гитаре за годы затворничества стала для нее каким-то таинством, личным ритуалом или медитацией, когда мир вокруг переставал существовать и оставались только звуки перебираемых струн. Ей ужасно хотелось впустить туда и Люцифера, однажды она обязательно сможет это сделать, а пока…
Она медленно поднялась, обогнула стол и, робко скользнув Люциферу на колени, обхватила его руками за талию и прижалась щекой к груди. Один глубокий вздох, второй, третий… так хорошо, тихо, спокойно. Так умиротворяюще бьется его сильное сердце, что ее маленькое и трепещущее успокаивается, подстраивается под его ритм и Авия чувствует сладко щемящее в груди счастье… всего несколько минут, пока разум не атакуют такие привычные болезненные мысли: сколько женщин за все века вот так сидели на его коленях? Конечно, все они были лучше, красивее, соблазнительнее, чем она, маленькая катако, все еще внутренне сжимавшаяся, стоило ей почувствовать горячий поцелуй на своей шее…
Он ведь сейчас со мной, он хочет быть со мной… Нет прошлого, все исчезло в глубине веков. Еще нет будущего, оно пока не сформировалось, не обрело форму. Есть только настоящее – он и я.
Авия выпрямилась и заглянула в глаза Люциферу.
Я люблю тебя, - еще не хватает духу сказать это вслух, но все читается по взгляду и, может ей только кажется, но в его глазах она видит отблеск тех же непроизнесенных слов.

Авия снова стояла на балконе, грея руки о чашку горячего чая. Питер озарился огнями, далекие колокола пробили полночь, а небо все не собиралось темнеть, окутывая лежащий внизу город мягкими сумерками.
- Люцифер, - негромко окликнула она, обернувшись. Ей было все еще так непривычно произносить это имя, оно немного пугало своей силой и торжественностью, но назвать мужчину как-то иначе девушка не могла совершенно, - так хорошо на улице. Мы можем выйти прогуляться?
По реке пронесся катер, задорно просигналив кому-то на берегу, ему ответил нестройный приветственный клич нескольких человек. Авия улыбнулась. Ей очень хотелось туда, в человеческий мир, где нет места сверхъестественному, где можно просто пройтись по улице, держа за руку любимого мужчину, напрочь забыв, что он бывший Дьявол, некогда рушащий целые империи одной своей волей.

Подушечки пальцев слегка покалывало с непривычки. Гитара не была привычным для него инструментом, его рука вообще куда больше привыкла держать меч. Почти до боли впиваться ладонью в рукоятку, чтоб рука не дрогнула, чтоб как можно точнее нанести удар. Чтобы чувствовать силу, с которой он разит, чтобы не забывать о том, что это больно. Чтобы каждый раз, убивая, получать отдачу. Иногда только так можно было сохранить себя.
Люцифер мимолетно улыбнулся, пожимая плечами.
- Вообще-то я больше на скрипке играю...играл раньше, - ему показалось, или она действительно улыбнулась при этих словах? - А это...что-то вроде дани современности. Плод усилий одного нефелима.
О да, Кэт как следует поработала над его "образованием". Своеобразная месть за его педагогические "издевательства". Сейчас она могла бы им гордиться.
От него не укрылось замешательство и некоторое смущение Авии. Он только раз слышал, как она играет - да и то случайно, появившись в удачный момент. Этого хватило, чтобы понять - мгновения, когда ее пальцы едины со струнами, для нее очень интимны и сокровенны, и она сможет разделить их с ним лишь тогда, когда будет готова. Когда, наконец, привыкнет к тому, что н всегда возвращается. Когда поверит в то, что он хочет быть не только ее настоящим, мимолетным мигом, опалившим сердце, но и будущим, вечным, ее личным "навсегда"...
Словно извиняясь, она скользнула на его колени, прижимаясь к груди. Люцифер улыбнулся, проводя ладонью по изящной спине, ласково касаясь плеч. Все время, пока девушка слушает размеренный стук его сердца, он сидит, затаив дыхание, и тишина становится настолько пронзительной, что можно почти физически почувствовать окутывающее их интимное молчание. Осторожно, кончиками пальцев, он очерчивает контур ее скулы, заглядывает в задумчивые карие глаза. Они полны нежности...и сомнения, все еще сомнения. Люцифер наклоняется, почти невесомо касаясь губами губ, но с каждым мигом все глубже, все чувственнее, пока у нее не перехватывает дыхание.
Я люблю тебя, - он читает признание в ее глазах, хочет ответить, но тоже не может подобрать слов. Почему-то кажется таким странным облекать в слова то, что так и плавится внутри. Абсолютно не хватает лексикона. Кажется почти кощунственным строить самое важное в жизни откровение из тех же букв, что составляют миллионы других слов. Возможно, когда-нибудь они научатся произносить это вслух так, чтобы раскалять воздух. Должны научиться.

Человеческий мир манил своей беспечностью и простотой. На улице продавали свежий поп-корн, и запах карамели долетал до них, как глашатай праздника. Они спустились вниз и влились в поток радостных, оживленных людей, наслаждавшихся летом и жизнью, самим фактом своего существования - здесь и сейчас. Люцифер держал Авию за руку, слушая ее рассказы о городе, об улицах и мостах, о проспектах и парках, о музеях и дворцах... О временах пышных балов и роскошных приемов, о которых она читала, а он знал не понаслышке,но из ее уст это звучало куда лучше, чем было на самом деле.
Телефонный звонок раздался так резко, что сперва он решил, что ему послышалось. Мобильник был вынужденной мерой, только на время поездки - не всем ангелам хватало силы устанавливать с ним ментальный контакт, а он мог понадобиться. Люцифер нахмурился, сделав знак Авии остановиться, и достал аппарат из кармана джинсов.
- Слушаю.
- Люцифер! - голос молодого ангела срывался от волнения. - У нас проблема. Тут засада....умоляю, скорее!
- Какая засада, вы должны быть с Камаэлем! - он точно помнил, что молодняк никуда не посылали. Сейчас было редкое затишье, когда все пытались добыть информацию, а не ввязывать в боевые действия.
- Скорее, пожалуйста... Они же убьют нас!
Люцифер немедленно попытался отследить вызов ментально, но наткнулся на довольно мощный блок.
Что за хрень.
- Где вы, черт возьми?!
- Собор... Петра...тикане, - связь пропадала, сглатывая слова. Раздались короткие гудки. Люцифер тихо выругался, опуская мобильник и взглянул на притихшую девушку.
- Проблемы. Я быстро, обещаю, - он поцеловал ее в лоб, заглянул в глаза и исчез, переносясь в Италию. Никто из них еще не догадывался, что звонок, нарушивший их планы, был только началом...

Страх пронзил ее одним точным ударом в грудь и расползся по телу леденящей волной, заставившей Авию задрожать и оттого обхватить себя руками. Что-то случилось. Где-то что-то пошло не так, где-то кому-то грозит опасность и, что самое пугающее, требуется помощь Люцифера. Девушке отчаянно захотелось схватить ангела, прижаться покрепче и умолять не уходить, не рисковать, не бросать ее, но она четко осознавала, что не имеет права на такие просьбы. И ничего страшного не произойдет. И Люцифер вернется совсем скоро. И они продолжат свою ночную прогулку, обойдут весь Петербург. И впереди у них еще целая неделя…
- Конечно, - пробормотала она, взяв себя в руки, и улыбнулась. «Все будет хорошо», говорила ее улыбка. С тобой, со мной. С нами все будет хорошо.
Люцифер растворился в воздухе, а Авия еще несколько секунд стояла неподвижно с закрытыми глазами, все еще чувствуя теплое прикосновение его губ к коже. Потом глубоко вздохнула, спрятала руки в карманы и побрела в противоположном направлении. Она не слишком хорошо запомнила дорогу, вел Люцифер и Авия была полностью поглощена им, а потому, чтобы добраться до дома, в котором они сняли квартиру, ей пришлось несколько раз обращаться к прохожим. Когда-то давно, кажется, в другой жизни, русскому языку ее учила бабушка, не желавшая, чтобы внуки забывали родную речь. Но потом, после грандиозного скандала, когда Авия заявила, что не собирается получать высшее образование, родители матери открестились от позорящей их внучки и, вот уже года три у девушки совсем не было практики.
Симпатичная пожилая пара, у которых она в первый раз спросила дорогу, мило улыбнулась, услышав ее забавный акцент. Потом была девушка, вежливо указавшая дорогу и только после, Авия еще несколько раз оглядывалась, признав в ней вампира. Потом веселая компания подвыпивших парней провожала ее два квартала, раньше Авия сжалась бы в комок, втянув голову в плечи, но теперь ей не было страшно, теперь она знала толк в собственной силе.
Ключи громко звякнули в тишине подъезда. Авия открыла дверь и вошла в темную квартиру, пошарила по стене ладонью в писках выключателя, но прежде чем нашла его, услышала, как что-то коротко рассекло воздух, блеснуло холодом и в следующую секунду к горлу девушки уже было приставлено острие меча. От прикосновения кожу обожгло, как огнем, в ямочку между ключиц скользнула капля крови. Авия шумно вздохнула и отшатнулась назад, но врезалась спиной в чей-то могучий торс. Свет вспыхнул, заставив девушку прищуриться. Перед ней стоял высокий светловолосый юноша с лицом херувима с картин, но во взгляде его голубых глаз читалось не сочетающаяся с таким лицом ненависть и презрение. Взглянуть на второго ей не позволили, касающийся шеи клинок красноречиво советовал не шевелиться.
- В чем дело? – голос дрогнул. Авия ясно чувствовала, что оба юноши – ангелы, а это лицо в обрамлении светлых кудрей ей было знакомо. Он был в том самом отряде, который привел Камаэль. Он был на их стороне, он присягал на верность, - вы в чем-то подозреваете меня? Люцифер знает…?
- Заткнись, демонское отродье, - грубо бросил светловолосый ангел, а потом улыбнулся хищной улыбкой, - нет, Предатель не знает, что Эдем пришел за его подстилкой.

Обычно собор Святого Петра в Ватикане был заполнен разношерстными толпами людей, приехавших со всех концов Земли на экскурсию. Сегодня не было ни одного. Табличка на входе извещала о срочных реставрационных работах, само здание окутывало мощнейшее ментальное поле, отводящее нежеланное внимание. Кто-то очень хорошо подготовился, планируя засаду.
Люцифер материализовался сразу внутри, скользнул быстрым взглядам по залу, отыскивая призывателя. Где-то на уровне подсознания внезапно зазвучал негромкий голос Михаила, который всплывал в его мозгу всякий раз, когда он интуитивно улавливал что-то, выбивающееся из общей картины.
Всегда смотри, что у тебя за спиной...
Архангел резко повернулся - вовремя, как оказалось. Блеск занесенного меча едва не ослепил его, мужчина быстро ушел в сторону, призывая собственный клинок. Высокий крепкий мужчина с длинными, собранными в аккуратный хвост волосами, недовольно поморщился.
- Где Дариэль и остальные? - холодно спросил бывший Дьявол, смерив противника внимательным взглядом. Неплохая физическая форма. Сосредоточенный взгляд. Клинок в руке плавится от приложенной к нему силы. Быстрый скан ментального поля вычленил плотный блок сознания, явно поставленный сразу несколькими ангелами, не исключено, что укрепленный самим Сихаилом.
Ну, дожили. Эдем занимается подготовкой киллеров. Просто блеск.
Мужчина криво усмехнулся, перебрасывая меч из одной руки в другую. Не тупое позерство, скорее, легкое отвлечение внимания. Люцифер не повелся - главная сила ангела не в его мече. Клинок вполне можно упустить из виду, взгляд - нет. Любое движение - прищур, моргание, слабое дрожание век будет означать сосредоточение перед ударом.
- Ты правда хочешь знать, Падший? - ангел смотрел на него с легким торжеством. - Дариэль!
Юноша вышел из-за угла, на его лице уверенность боролась со страхом. Забавное сочетание эмоций. Люцифер на долю секунды остановил взгляд на молодом ангеле, потом вновь переключил все внимание на главного противника.
- Понятно.
- Он поступил правильно, - мужчина улыбнулся, приопустив меч и принимаясь прохаживаться по залу. Неплохая попытка рассеять его внимание. Люцифер повернул меч под таким углом, чтоб в лезвии отражался Дариэль, замерший в глубине зала, а сам продолжал наблюдать за незнакомцем. - И будет прощен.
- Кем, интересно? - Дариэль начал незаметными шажками сдвигаться куда-то в сторону. Люцифер не подал виду, что заметил это, продолжая в упор смотреть на наемника.
- Сихаил примет его. Он оступился, но Сихаил благосклонен...к одумавшимся.
- Надо же. Прямо новая притча, - Люцифер усмехнулся. - Стало быть, в Эдеме забыли, у кого мы действительно должны просить и получать прощение? Сомневаюсь, что Дариэль найдет Его у трона Сихаила...
- Не тебе говорить о Нем, Падший! - так и взвился ангел, резко останавливаясь и наставив на него клинок. - Не смей!
Ага, вот оно. Значит, подготовка подобных "засланцев" еще далеко не совершенна. Стоит ему нарушить какое-нибудь табу, контроль противника  летит напрочь.
- Ну Сихаил же говорит. Это же он так любезно донес до вас, чего желал Отец, оставляя Эдем? Что бы вы делали без его расшифровки...
- Замолчи! Не смей! - ангел сжал клинок, начиная надвигаться на него. - Ты недостоин, ты...ты...Дариэль!
Сейчас...
Семерка ангелов выступила из боковых ниш, разом замыкая круг силы. Ударная волна пронеслась по залу, готовая сшибить его с ног, швырнуть прямо под удар мечника, неподготовленный, он оказался бы обреченным...
Но он был готов. За секунду до отдачи приказа наемник моргнул. Это было знаком. Люцифер переместился, оказываясь за спиной ангела - тот должен был заранее поставить защиту от удара, чтоб не попасть под него самому - обхватил, принимая на себя его защиту. Взрыв силы пронесся по собору, отозвавшись глухим гулом. Ангелы опустили руки. Люцифер отступил на шаг назад, сжимая в руке окровавленный меч. Наемник рухнул мертвым у его ног.
На мгновение повисла абсолютная тишина. Люцифер спокойно повернулся, обводя взглядом всех предателей, одного за другим, остановившись на Дариэле. Молодой ангел попятился.
Шесть ангелов осели на пол без единого звука - лишившись ментальной защиты главаря, они оказались беспомощными перед его сознанием. Дариэль прижался к стене, глядя на него расширенными глазами. Люцифер неспешно приблизился к нему, с сожалением заглянул в побледневшее лицо.
- Почему? - губы бывшего Дьявола лишь едва шевельнулись, очерчивая вопрос. Дариэль шумно вздохнул, не в силах отвести от него взгляда.
- Я...не...хотел...умирать..
- Понятно, - удар он нанес метко и точно, не хотелось мучить мальчишку. В другое время можно было бы поговорить. Обучить. Сформировать внутренний стержень. В другое время.
Он немного постоял, запрокинув голову и глядя на грандиозный купол. Когда-то это место было средоточием людской веры, обителью Бога на Земле. Сегодня вера в нем умерла, и Бог остался безмолвным.

Появившись у дверей квартиры, он чувствовал себя настолько опустошенным, что толкнул дверь, не просканировав по привычке общий ментал помещения. Ощущение опасности пришло слишком поздно, когда он уже входил в комнату.
- Авия?
Он замер на пороге, глядя на светловолосого ангела, удерживающего девушку. Взгляд скользнул по клинку, приставленному к шее. Посмотрел в расширенные от страха и боли чайные глаза.
Как всегда, он позволил душе плавиться, а сердцу - истекать кровью, оставшись при этом абсолютно безучастным внешне.
- Не помню, чтоб мы вас приглашали.

Она не могла не крикнуть, ни шевельнуться. Еще в первую минуту ее лишили речи и обездвиженной тряпичной куклой грубо швырнули в кресло. Зачем? Авия не понимала. Что может сделать она, девочка катако, против двух воинов Эдема с мечами наголо? Скорее всего, они просто хотели избежать суеты и шума. Стояли мраморными статуями в ожидании чего-то неизвестного, а она могла только перебегать взглядом с одного ангела, знакомого светловолосого, на второго, неизвестного и казавшегося более молодым, чем его напарник ,со сжатыми в тонкую линию губами и странным выражением глаз под нахмуренными бровями. Только однажды ей удалось поймать взгляд этих глаз, но ангел тут же отвернулся. Авия задышала чуть чаще, надеясь, что не ошиблась, прочитав в них сожаление.
Они дождались. Воздух колыхнулся, будто выплевывая в пространство несколько фигур. Еще четверо ангелов. Авия видела, как они мысленно переговариваются между собой и готова была выть от отчаяния. Но не могла. Беспомощная перепуганная девочка, ей оставалось только наблюдать за своими тюремщиками.
В прихожей громыхнула дверь и девушка закричала. Вернее закричала бы, если бы горло не сжимали невидимые тиски, блокирующие голос. Люцифер позвал ее по имени. Рука светловолосого ангела тут же впилась в волосы катако, приподнимая и запрокидывая ее голову, чтобы обнажить шею. Обжигающий клинок снова коснулся кожи.
Нет, не заходи! Пожалуйста, не заходи! – череп разрывался от безмолвного крика. Инстинкт самосохранения умер, уступив место безумному страху за Люцифера и лихорадочное самовнушение, что бывший Дьявол раскидает их одним движением руки не помогал нисколько. Люцифер вошел, и девушка впилась в него взглядом широко распахнутых глаз.
- Не приглашали? А мы надеялись, что ты уже не сможешь прийти за ней, Падший, - голос отвечавшего ангела резал холодом и ненавистью, - какая мерзость – изображать преданность тебе…
- Хватит, перейдем к делу, - уже другой голос, Авия скосила глаза, но не смогла увидеть говорившего, - мы все никак не могли поверить, что эта девчонка что-то значит для тебя, но наша разведка утверждает, что ты прямо души в ней не чаешь, - в голосе чувствовалась издевка и отвращение. Клинок светловолосого переместился, прилегая плотнее к горлу, всего одно короткое движение отделяло девушку от смерти, - интересно насколько. Готов ли ты чем-то пожертвовать ради нее? Сдайся нам, Люцифер, иначе… не важно, сколько братьев погибнет сегодня, но первой сдохнет эта катако, я обещаю.

Люцифер быстро скользнул взглядом по комнате. Двое рядом с Авией, четверо по периметру. Итого шестеро. Мало. Даже для безрассудных сопляков, ослепленных собственным героизмом, - мало. А учитывая, что блондин уже столько времени водил их всех за нос...
Люцифер слегка напрягся, вспоминая имя. Если с Дариэлем им часто приходилось работать в связке - молодой ангел обладал хорошими реакциями и мгновенно воспринимал ментальные сигналы - то с этим за все время совместной работы разве что парой слов перекинулись.
Вот и вышло боком...- мимолетно подумал бывший Дьявол, неспешно проходя в комнату под перекрестьем шести напряженных взглядов. На Авию он едва взглянул, хотя страх девушки заполнил все его сознание изнутри.
- Дариэль мертв, если вас это интересует. Ровно как и все остальные, - он незаметно скользнул взглядом по окнам, сканируя местность. Еще трое точно где-то рядом. Несколько явно должно быть в доме, не исключено, что дежурят возле квартиры. Ему придется зацепить их всех, иначе это никогда не закончится.
- Тамиэль, - сознание услужливо подсказало и имя взявшего слово ангела - он явно был лидером этой группы мятежников - к весьма ощутимому неудовольствию светловолосого. - Ваша разведка явно плохо учила историю. Ты всерьез полагаешь, что я сдамся сторонникам Сихаила из-за...пардон, какой-то бабы? Согласен, она милая девочка, но таких на каждом углу можно найти, - он пожал плечами и сел на диван напротив окна, откуда можно было с легкостью наблюдать за всей комнатой и происходящим на улице, а боковым зрением удерживать дверь. - Давайте мыслить реалистичнее. Вы пришли сюда, чтобы бросить мне вызов? Я готов. Только пожалуйста, передайте своим друзьям, которые дежурят за окном и на лестнице, что они могут зайти. Они, видимо, стесняются.
Люцифер слегка прикрыл глаза, усмехаясь, но в этот самый момент, пользуясь всеобщим замешательством, аккуратно скользнул в сознание Авии, парализованной страхом и его словами.
Ничего не бойся. Верь мне. Сейчас сорвись, закричи, как ненавидишь меня за то, что я сказал. Устрой истерику, - было бы куда эффектнее, если бы она взорвалась сама, поверив ему, но он слишком хорошо знал Авию.
А еще он знал, что за время своего пребывания на земле эти ангелы сталкивались с чем угодно, только не с женскими истериками.

Ком подкатил к горлу, в глазах защипало. Слова Люцифера слушать было невыносимо больно, даже с тем условием, что Авия понимала – он говорит для них, напавших ангелов, сбивает с толку, играет, но… Какая-то часть девушки верила этой браваде. Верила потому, что слова архангела были правильными, кто такая эта девчонка катако, чтобы ради нее сдаваться в плен или жертвовать жизнью? Авия сама была готова умереть за него и это было легче, чем принять тот факт, что она действительна важна для Люцифера.
А потом в голове зазвучал его успокаивающий голос и давящий грудь узел расслабился, принося болезненное облегчение и уничтожая оковы оцепенения. Я все сделаю, - подумала девушка в надежде, что ангел услышит.
Она с силой вжалась в кресло, чтобы ослабить давление клинка на собственную шею и прикрыла глаза. Авия не чувствовала ни злости, ни ненависти, только страх и любовь. Но злость и ненависть нужно было вызвать, нужно было заставить себя взорваться, закричать, заплакать. Это было не совсем в ее характере, но когда-то, в детстве, стоило девушке выйти из себя и внутренняя тьма, прорываясь наружу, делала все за нее. Сейчас, как никогда, ей нужна была эта тьма.
- Какая-то баба, - шепотом, будто осознавая сказанное и пробуя слова на вкус, - какая-то баба? – уже громче, еще недоверчиво, но уже возмущенно. Рука взметнулась вверх в попытке оттолкнуть мешающий клинок, пальцы скользнули по острию, тут же хищно впившемуся в плоть. Резкая боль пронзила от кисти до самого плеча, давая Авии тот самый заряд, который был ей нужен и она закричала, с ненавистью прищурив глаза, - всего лишь какая-то баба, черт подери?!! Вот кто я для тебя, Люцифер?!
За спиной хрустнуло зеркало, паутина трещин побежала по гладкой поверхности а потом оно взорвалось, осыпая ангелов мелкими осколками.
- Милая девочка?! – напольная ваза, подскочив в воздух, рухнула у самых ног светловолосого ангела, тот, в замешательстве, сделал всего лишь один маленький шаг в сторону, расслабив руку с клинком, но этого Авии хватило, чтобы сползти в кресле вниз, вывернуться из-под меча и вскочить, в гневе сжимая кулаки, - что же ты не притащил сюда рисковать ради тебя жизнью какую-нибудь другую милую девочку, раз их на каждом углу пачками?!
Примеру зеркала последовали окна, с грохотом рассыпались жалящими блестящими крупицами, сыплясь на головы всех собравшихся в комнате и минуя только одну катако.
Несколько ангелов, дежуривших снаружи, ворвались внутрь и замерли по периметру комнаты, недоуменно взирая на хрупкую женскую фигурку, стоящую в центре стеклянного вихря.

Я все сделаю
Он услышал. Не подал виду, даже не взглянул в ее сторону - не исключено, что кто-то из караульных снаружи или у двери, "зеркалит" ментал - но услышал. Увы, он даже никак не мог дать ей понять, что он ближе, чем она думает, что все будет решено, стоит ей избавиться от клинка у горла, что он все сделает, чтобы ее спасти. Малейшее колебание на его лице могло сломать всю игру - его противников наверняка учили подмечать каждую мелочь, да что там, он сам и учил. Очевидно, теперь пришла пора принимать выпускной экзамен.
Авия начала действовать. Немного не так, как он предполагал - сердце архангела невольно дрогнуло, когда руку девушки рассекла беспощадная сталь, ее боль отрикошетила в него, цепко полоснув по руке. Но именно эта боль придала ей сил, задев невидимый внутренний рычаг, отпускавший контроль над силой. Продолжение было впечатляющим. Осколки разлетелись по всей комнате, некоторые ангелы машинально пытались закрыться от них - неопытные юнцы, еще не контролирующие инстинкты. Тамиэль раздраженно поставил блок, с презрением наблюдая за разошедшейся девушкой. Всего лишь на какой-то короткий миг он отвлекся на нее, упуская из виду Люцифера, отдавая ему те драгоценные доли секунды, которые мог обратить против архангела. В тот самый миг, когда светловолосый ангел потрясенно отступил, разжимая хватку, Люцифер оказался рядом с Авией, перемещая ее к кухне, оставшейся свободной от внезапного нашествия. Мимолетно улыбнулся, заправляя прядку волос за ухо и наблюдая, как огонь силы гаснет в чуть расширенных чайных глазах.
- Ну вот, теперь нам придется вставлять новые окна, - шепнул он, успокаивая ее этой мирной бытовой фразой, незримо посылая к ней ободряющий импульс, теплотой отозвавшийся в груди - "все будет хорошо".
Он медленно повернулся к притихшим помрачневшим ангелам. На лице Тамиэля застыло странное выражение - смесь ненависти, презрения и досады. Похоже, до него только что дошло, как сильно он просчитался.
- Ты все же мутишь с этой сучкой, Падший! - один из молоденьких ангелов внезапно не выдержал, звонкий голосок дрожал, выплевывая столь нетипичные для обитателя Эдема слова. Что ж, человеческий мир учит и не такому.
- Советую быть повежливее, - холодно отозвался Люцифер, смеривая небольшое восйко насмешливым взглядом. Теперь все козыри были у него в рукаве, а нападвшие лишились того единственного, что мог на него повлиять.
"Зайди на кухню. Не подходи близко к окну. Сядь и не выходи, пока я не скажу" - безмолвно приказал он Авии, закрепляя вокруг небольшого пространства силовой щит. Так он обезопасит ее на время боя. Когда девушка подчинилась, он закрыл дверь. Совсем не обязательно ей переживать еще и это.
Клинок привычно лег  в ладонь. Ангелы сгруппировались, тревожно поглядывая на Тамиэля. Предводитель маленького восстания был хмур и задумчив, исподлобья поглядывая на Люцифера.
- Хотел же сразу свернуть ей шею...
Короткий свист разрезал давящую тишину. С приглушенным хрипом Тамиэль схватился за горло и осел на пол, глядя снизу вверх стекленеющими глазами, отразившими резкий удар.
- Будь...ты...проклят... - светлая сущность рассыпалась, физическая оболочка таяла, лишившись духовного стержня. Долю секунды Люцифер глядел на то место, где только что лежал Тамиэль, сухо кивнул.
- Уже.
Он хотел сделать все быстро, без лишней крови. Выяснять тоже ничего не хотелось - все было ясно как Божий день. Серия быстрых взмахом клинка положила конец разыгравшейся драме...положила бы. Резкий шорох привлек его внимание. Звук доносился со стороны кухни, где ждала Авия. В мгновение ока Люцифер переместился, не утруждая себя такой мелочью, как открывание двери. В разбитое окно влетал кинжал, траектория упиралась точно в сердце катако....
В его голове что-то щелкнуло. Взмахом руки изменив направление, он заставил клинок беспомощно звякнуть об пол, а сам метнулся хватая за грудки светловолосого ангела, решившего напоследок отомстить ненавистному предателю. Мир заволокла тьма, откуда-то изнутри поднималась ослепительная, непобедимая ярость, захватывающая все его существо. Блондин побледнел, взглянув в его налившиеся мраком глаза. Люцифер криво усмехнулся, одним резки движением швыряя несчастного на стол.
- В сердце ее метил, да, сученок? На девочке решил отыграться, тварь... Ну так я с тобой поиграю. Нам будет ооочень весело...- лезвием меча он начертил кровавую полосу на щеке мальчишки. Кожа противно зашипела, ангельская сущность начинала разлагаться, но исчезнуть до конца он ей не давал. - Как ты там ее называл? Ну-ка повтори... - юнец хрипит и извивается, но архангелу достаточно одного взмаха клинком чтобы перерезать горло. На этом он не останавливается - раздвигая края раны, засовывает пальцы в окровавленную глотку и рывком вынимает наружу язык. "Испанский галстук" - древнее развлечение Ада, дикая, мучительная пытка, от одного вида которой воротит, но сейчас ему это нравится. В висках гулко колотит, злость разливается по жилам, заставляя его кровь будто кипеть изнутри. Ему все еще мало.
- А теперь, ублюдок, перейдем к финальной части, - он поднимает кинжал, осматривает со всех сторон и усмехается. Ангел все еще жив, его глаза расширены от ужаса. Люцифер рывком разрывает рубашку на его груди, касается кожи холодной сталью.
- Я вырежу тебе сердце. По-моему, достойная расплата за то, что ты хотел сделать.
Ужас в глазах мальчишки становится необъятным. Люцифер поудобнее перехватывает рукоять кинжала. Весь мир заливает тьма...

Конечно, она подчинилась. Не могла не подчиниться. Торопливо попятилась, а когда коснулась спиной дверцы кухонного шкафа, сползла по ней вниз, на пол, и обхватила колени руками. Она сделала все, что могла, больше пользы от нее не будет.
Но потом Люцифер захлопнул за собой дверь и Авия почувствовала себя сидящей посреди маленького карцера, где температура приближается к нулю и не хватает воздуха.
- Люцифер, нет! – она вскочила, кинулась на дверь, несколько раз дернула за ручку без - особого результата. Тяжело дыша, ударила по деревянной обшивке раскрытой ладонью. Нет, сидеть в неизвестности она тоже не могла. Ей нужно было знать, что происходит там, снаружи, так близко и так далеко одновременно. Голоса, резкое шипение воздуха под рассекающим его острием, потом быстрый и режущий слух перестук клинков. Авии, прижавшей ухо к двери, казалось, что она слышит шкворчащий звук искр, разлетающихся в стороны от ударов металла о металл.
А потом с дребезжанием разлетелось оконное стекло, Авия резко обернулась на звук и мир превратился для нее в сплошной круговорот коротких образов. Металлический отблеск, мелькнувшая перед глазами черная ткань, знакомое лицо в обрамлении светлых кудрей, искаженное ужасом, звон, с которым на пол полетела посуда, сметенная спиной светловолосого ангела, удушающая волна ярости, хлынувшая от склонившегося над ним Люцифера.
Авия вжалась в угол между стеной и холодильником, закрыла ладонями рот, чтобы не дать вырваться крику. Сочащаяся из раненых пальцев кровь пачкала лицо, стекала по запястью и, казалось, с оглушительным грохотом капала на пол.
- Нет, пожалуйста… - наконец, с усилием выдавила из себя девушка, - Люцифер, не надо…
Но он не слышал ее, полностью погруженный в ритуал отмщения, в ритуал казни, которая, несомненно, приносила ему удовольствие. Не в силах отвести взгляда широко распахнутых глаз, Авия видела, как клинок рассек плоть, как исчезла в алой бездне рука архангела…
- Люцифер остановись! – она закричала, давясь криком, тонко и пронзительно, безумно напуганная выражением его лица, - стой, не надо!
Он не слышал. Девушка рванулась, вцепилась пальцами в ткань его рубашки, дернула со всех сил, стараясь переключить на себя его внимание, несколько раз ударила кулаками в спину, - Прекрати!
А тьма, исходящая от бывшего Дьявола будто заволакивала помещение, кому как не самой катако было ее чувствовать, ведь эта тьма, туманящая разум, была так похожа на ее собственную. Девушка поднырнула под локоть Люцифера и оказалась зажатой между ним и столом, на которой лежал уже полумертвый ангел.
- Люцифер, посмотри на меня, пожалуйста! – она обхватила ладонями его лицо, пачкая собственной кровью, но это было уже не важно. Авия лихорадочно пыталась встретиться со взглядом черных глаз, не отрывавшихся от своей жертвы, - Люцифер, остановись, ведь это уже не ты! Ты больше не Дьявол, не падай опять, ты не в Аду больше! Будь со мной, пожалуйста, ты так нужен мне!
Девушка поднялась на цыпочки, легко коснулась губами его губ.
- Вернись…

Воздух накаляется до предела. Злоба бьется в нем остервенелой птицей, готовой выклевать его собственное сердце, если он не напоит ее чужой кровью. Ей нужна боль, нужен ужас, нужна жертва. Тогда она насытится и отпустит его. Все настолько просто, что ему хочется смеяться от осознания собственного торжества. Он может убить, он может заставить молить о смерти, он может сделать все, что захочет - ему все сойдет с рук. Перед Тьмой не нужно оправдываться - Тьма сама вложит в руку нож и шепнет: "Убей". К Тьме не нужно пробиваться, сбивая ноги в кровь, - Тьма сама расстелит перед тобой дорогу и скажет: "Иди". За Тьму не нужно бороться, собирая по крупицам на паперти мироздания - Тьма сама распахнет объятья и крикнет: "Бери!"
И он возьмет. Мрак внутри него торжествующе взревел, вырываясь изо всех щелей, куда был так старательно загнан. Лезвие жадно тянулось к дрожащей плоти, ангел тихо всхлипывал, его сознание было затоплено болью. Тьма просила крови, Тьма приветствовала его, Тьма восхваляла его! С ней он сможет все. С ней он победит. Остался всего лишь один удар и...
- Люцифер!
Нет, только не сейчас. Ну, что еще? Вечно ему кто-нибудь мешает.
"Оттолкни" - шептала Тьма. Она требовала продолжения шоу, бесновалась внутри, хохотала, пульсируя в крови, захватывая душу в свои липкие холодные пальцы и играя с ней, точно с мячиком.
- Люцифер, остановись, ведь это уже не ты!
А это еще с какой радости? Остановиться - сейчас, когда он вновь обрел такую силу? Это просто смешно.
"Не слушай" - шипела Тьма, обвиваясь вокруг его сердца, сжимая его в своих черных сетях, направляя его руку - к возмездию, к победе!
- Будь со мной, пожалуйста, ты так нужен мне!
Этот голос взорвался в его сознании снопом обжигающих искр, ослепительной вспышкой, взрывом сверхновой. Он замер, балансируя на самом краю, борясь с самим собой, с Тьмой, со Светом, со всем миром, с этим голосом, перекрывающим сейчас все вокруг.
- Вернись…
Ожог на губах. Глоток ледяной воды. Хоровод звезд, мерцающих в ночном небе. Распахнутые врата Эдема. Солнце, поднимающееся на уровне вытянутой руки. Потоки света, бьющие напролом. Круговорот красок, огней, звуков... И имя. Одно-единственное имя - откуда-то из глубины, вылетает пущенной стрелой.
- Авия...
Кинжал с негромким лязгом падает на пол. Буря в его сознании стихает, оставляя звенящую, всеобъемлющую тишину. Несколько минут он стоит неподвижно, точно окаменев. Изувеченный ангел тихо плачет, мысленно взывая - к нему, к Богу, к Сихаилу, к братьям... Неизвестно точно, кто услышал эти мольбы, но отвечать на них пришлось Люциферу. Он осторожно протянул руку, касаясь лба юноши, отпуская его, позволяя закончиться всем мукам. Светлая сущность упорхнула, как выпущенная на волю птичка, изуродованное тело исчезло, и лишь следы крови на полу и стенах напоминали о том, что произошло здесь минуту назад.
Он медленно отступил, прочь от этих следов, от Тьмы, от мира, от нее... Выставил перед собой руку, точно защищаясь от ее света, защищая от своего мрака, умоляя не подходить.
Этого не должно было случиться. Никогда. Но случилось. - Мысли скакали, горькой болью отзывались в висках.
- Я должен уйти, - выдавил он из себя, продолжая отступать к двери. Прочь. Скорее - прочь из ее жизни, из ее судьбы. Не сломать. Не сгубить. Не потерять...

Нет! Ты не можешь!
Его слова ударили и прошлись по телу леденящим разрядом тока. Он не может уйти, нет, особенно сейчас!... Как же Люцифер не понимал, что стоит ему покинуть ее, Авия тотчас же умрет, растечется по полу еще одним кровавым пятном, в добавление к тем, что уже пропитали паркет и мебель. Она просто не в состоянии будет остаться одна посреди этой квартиры, наполненной осколками битого стекла и пахнущей чужой смертью.
Авия бросилась к Люциферу, вцепилась руками в его запястья, со всей силы, впиваясь в кожу ногтями, панически боясь, что стоит ей хоть немного ослабить хватку, как ангел тут же развернется и уйдет, чтобы уже никогда не вернуться.
- Нет, Люцифер, - в широко раскрытых, наполненных слезами глазах паника, но голос тихий и успокаивающий, - тебе не нужно уходить. Останься со мной, - губы чуть дрогнули в улыбке, которая должна была сказать: все хорошо, все позади, я тебя не боюсь и ты не бойся себя, - пожалуйста, пойдем со мной.
Она осторожно потянула его за руки, медленно попятившись, еще не уверенная, что он не вырвется и не исчезнет. Толкнула плечом дверь ванной, а потом закрыла на замок, уже за спиной Люцифера, будто это маленькое человеческое приспособление могло удержать архангела.
Авия включила воду, подставила руки мужчины под холодную струю, смывая кровь. Не произнося ни звука, действуя больше интуитивно, чем по-настоящему осознавая собственные действия, медленно расстегнула на нем рубашку, на которой расплывались темные брызги и, сняв, отшвырнула в угол. Намочив под краном полотенце, девушка привстала на носочки, аккуратно смывая алые разводы с лица Люцифера. Ее била дрожь, но Авия не придавала этому значения, она видела только розовые капли, стекающие с подбородка ангела по торсу вниз, чувствовала только тепло его тела, когда упиралась ладонью ему в грудь.
Обернувшись, чтобы выстирать полотенце, Авия бросила мимолетный взгляд в зеркало и ужаснулась. Ее щеки тоже покрывали красные разводы, только эта была ее собственная кровь, девушка и забыла, как сильно поранила руку и уже совсем не замечала боли, дергающей кисть. Темно-синюю блузку тоже покрывали багровые брызги. Не отдавая себе отчета, девушка рванула ее с себя, стаскивая через голову, и бросила в угол к рубашке ангела. Авия наклонилась над раковиной, ополоснула лицо водой, наблюдая, как белоснежный фаянс окрашивается бледно-красными потеками. Закрутила кран, еще несколько секунд стояла, задумчиво глядя на свое отражение в зеркале, за спиной которого стояло отражение Люцифера, а потом неторопливо развернулась к Люциферу настоящему и застыла, пораженная внезапно нахлынувшим осознанием.
Их разделяет не больше десяти сантиметров, оба обнажены по пояс - на ней только тонкое белое кружево бюстгальтера, почти не в счет – в ванной удушающе жарко, по коже электрическими искрами пробегают мурашки, сердце с грохотом бьется в ребра.
- Ты ведь останешься? – тихим охрипшим голосом. Больше Авия не могла выдавить ни слова.

Ее боль хлестнула, как удар плети - резко и наотмашь. Он дернулся, словно пытаясь отстраниться, а потом вдруг передумав - он вполне заслужил этот удар. Только вот она - совсем не заслужила. Он, несомненно, будет наказан - но не такой ценой. Не ее слезами, не ее разбитым сердцем.
Он позволяет себя увести, медленно, как во сне, следует за девушкой в ванную. Последующие действия, кажется, успокаивают ее больше, чем его - он слишком хорошо знает, что кровь, смытая с рук, на самом деле никуда не девается. Он еще чувствует ее привкус на языке - вяжущий, горьковатый - и совершенно неосознанно ему хочется прополоскать рот, но он доподлинно знает, что это не поможет. Он не привык тешиться иллюзиями и уж тем более не пытался оттереть добела собственное прошлое. Уж точно не ееруками.
Люцифер как-то запоздало осознает, что стоит весь мокрый, капли воды стекали по волосам, по лицу, оставляли влажные дорожки на груди. Когда он успел снять рубашку? Или это Авия сняла ее? Его мысли путались, все произошедшее воспринимались отдельными вспышками, отказываясь складываться в единую картину. Он помнил только, что вышел из себя. Помнил, что причинил, страшную невыносимую боль и был готов продолжать это до бесконечности. Помнил отчаянный, с явственным привкусом горечи, поцелуй к Авии и ее умоляющий шепот - "Вернись..."
Он вернулся. Вроде бы. Да только он ли это? Ее руки скользили по его лицу, промакивая лоб, склы, подбородок, а он все никак не мог взять в толк, зачем она это делает.
В какой-то момент, то ли желая прекратить это бессмысленное с его точки зрения мельтешения, то ли пытаясь наконец заглянуть ей в глаза, он перехватывает ее запястья. У края пореза на руке снова собирается багровая струйка. Он безмолвно ругает себя почем свет стоит, мягко прикасается губами к ранке, исцеляя ее. При их первой встрече он отказался ее даже осматривать, перепоручив дело Габриэлю. Целительство и правда не было его коньком, но после столь мощного всплеска силы порез затянулся от одного его дыхания. Ее руки теплели в его ладонях, что и вовсе было парадоксально, ведь он привык окружать себя холодом. Он осторожно провел подушечками пальцев по тому месту, где только что кровила рана, невольно вздрогнул, ощутив нечто вроде электрического разряда.
- Ты ведь останешься?
Он поднял взгляд. В ее глазах было столько мольбы, любви и боли, что хватило бы, чтобы озарить весь Эдем, не то что сердце одного архангела. Медленно, словно превозмогая саму силу притяжения, он потянулся к ней, невесомо провел пальцами по щеке, стирая следы слез и воды, смешанной с кровью.
- Да...
Следующие мгновения слились в единый круговорот. Все смешалось - чувства, желания, мысли - все как будто потеряло значение и одновременно приобрело совершенно новый смысл. Он целовал ее, как не целовал никогда прежде - со смесью жажды и горечи, любви и раскаяния, отчаяния и надежды. Целовал так, будто они прощались навсегда или встретились на краю всех времен впервые за множество веков. Ее кожа пылала под его прикосновениями, ее сердце билось словно где-то у него под ребрами, воздух стал нестерпимо жарким и плавился, стекая каплями пота по разгоряченным телам. В какой-то момент ванная стала невыносимо тесной, и он толкнул дверь, не обращая внимания на сорванный замок, на руках вынес Авию наружу и пронес в спальню - единственное место, не хранившее никаких следов недавнего побоища. Они упали на кровать, волосы девушки разметались по подушке, жар ее тела сводил его с ума, и что-то внутри сладко обрывалось от одного вида влажных ключиц, упавшей с плеча лямки лифчика и налившихся цветом чуть приоткрытых губ...
- Авия... - с неясным хрипом вырвалось вдруг у него - как призыв, как объявление войны, как единственная в мире молитва...

Обнаженная разгоряченная спина коснулась прохладной простыни и Авия открыла глаза, чтобы тут же встретиться со взглядом других, угольно-черных глаз, горящих на любимом лице, склоненном так низко, что можно ловить губами его дыхание.
Девушка дышала часто-часто, как будто запасаясь воздухом на будущее, в опасении, что еще минута и его перекроют навсегда. Ей казалось, что так и будет – дыхание перехватывало, но в то же время тело будто наполнялось гелием, делающим его зыбким и невесомым, готовым уплыть куда-то сквозь потолок вверх.
Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать происходящее и понять то, что сейчас должно было произойти. Сердце ухнуло вниз, становясь неподъемно тяжелым, в противовес невесомому телу, и, ломая перекрытия, полетело вниз, наверное, к самому центру земли. Авия снова охватил страх. Видимо, сегодня ей предстояло испробовать на вкус все его оттенки и этот страх был другой, возбуждающий и манящий, наверное, нечто подобное ощущаешь перед прыжком с парашютом – вот она впереди, зовущая и такая желанная бездна.
Конечно, она знала, что однажды это случиться. Авия, девочка, боящаяся и избегающая прикосновений, с появлением в ее жизни Люцифера, начала учиться принимать близость. Понемногу, с легкого касания руки, с невесомого поцелуя, с нежного прикосновения губ к шее – к страстным объятиям, заставляющим забывать все и вся. Возможно, пришло время выпускного экзамена, возможно, пришло время стать близкими до конца, смести все преграды из смущения и опасений, ведь она так хочет принадлежать только ему…
На какой-то миг разум снова застилают пугающие мысли: как много женщин он держал в своих объятиях, как много страсти и удовольствия они дарили ему? Как может соперничать с кем-то из них она, еще совсем девчонка, совершенно ничего не знающая о теме, которая еще недавно была для нее негласным табу. И о боже, как же она боялась, что Люциферу придет в голову сравнить. Ответ был настолько очевиден, что от него хотелось плакать – она проиграет по всем пунктам.
А потом он назвал ее по имени низким охрипшим голосом. Позвал. Звук этого голоса заставил Авию судорожно выдохнуть, чувствуя, как все в ней откликается на этот зов. Он заставил ее почувствовать себя самой желанной, самой чарующей женщиной. И она рванулась к Люциферу, охватывая руками его шею, вплетая пальцы в темные волосы, ища губами губы.
- Твоя… - произнесла она еле слышно. Это было ответом, это было признанием. Сейчас им так нужно было быть единым целым.

Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,
Оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,
Оттого что я тебе спою — как никто другой.  ©

Мир плавился и сужался до размеров горошины, все измерения сходились в ее глазах, все стихии схлестнулись в едином порыве при соприкосновении их тел, при слиянии душ, так долго искавших друг друга среди беспрестанной пляски тьмы и света. Он всем своим существом ощутил, как девушка рванулась к нему, поймал ее в крепки объятья, прижимая к себе, чтоб как можно ближе, как можно теснее, разрушая все понятия о пределах физических оболочек, быть одним целым, единым, навеки слитым вместе....
"Моя!" - сознание обожгло ярчайшей вспышкой, причудливо сплетая между собой самые разнообразные чувства: яростное собственническое торжество, пронзительную нежность, неистовую жажду, ослепительное до боли желание, неодолимое притяжение...
Грубоватая джинсовая ткань сминается под его руками, ладони мягко касаются обнаженных бедер, медленно скользят вниз, помогая ей избавиться от одежды. Словно стараясь успокоить, он ласково целует ее в уголок губ, проводит пьянящую дорожку из поцелуев по по изгибу шеи, обжигает губами острые ключицы. На мгновение замирает, а потом осторожно расстегивает кружевной лифчик, отбрасывая его в сторону, согревает ладонями обнажившуюся грудь, мягко обхватывает губами вишенку темного соска. Ее пальцы путаются в его волосах, дыхание сбивается, ее маленькое чуткое сердечко бешено колотится под его ладонью. Он припадает губами к этому неистовому биению, к драгоценному свидетельству ее жизни, самому потрясающему звуку на Земле.
- Маленькая моя...
Ему до боли, до сладкого ноющего чувства под ребрами хочется уберечь ее от всего - от жестокого мира вокруг, от войны, от страха, от себя... Он так боится сломать ее, разрушить эту хрупкую магию, лишить ее взгляд этой удивительной чистоты и света. Но  его разум мутится от желания, все пульсирует перед глазами, а они с каждым мигом все ближе, все безрассуднее, вот они уже у самой черты, и лишь один поцелуй, одно прикосновение, один вздох отделяет их от истинного безумия. Он привык к тому, что под его руками рушатся империи, обращаются в прах чужие надежды и стремления, трещит и раскалывается само мироздание... Он не хочет, чтоб так произошло и с ней, и никто не может дать никаких гарантий, что после слияния воедино их Вселенных обе останутся целыми. Но, Боже милостивый, как можно противостоять этому, как можно противиться, когда она - Та Самая, когда он так долго ждал ее, когда она была предназаначена ему с самого рассвета времен, а даже если и нет - то всеми возможными и невозможными способами отвоевана у самой судьбы, у Небес и Ада, у времени и пространства... Несколько бесконечно долгих, растянувшихся в вечности секунд он просто смотрит ей в глаза и читает в них единственный возможный ответ на все вопросы.
Да. Да! Тысячу раз да!
- Я люблю тебя, - не то шепчет, не то лишь думает он, сильнее сжимая ее бедра руками. Он готов переступить черту. Он готов стать ее личной, негаснущей звездой, светочем, озаряющим ее жизнь.
Мир сжимается до размеров горошины, все измерения сходятся в ее глазах, любовь побеждает все. В его жизни было время света и время тьмы, сменяли друг друга надежда и отчаяние, он умирал и воскресал и все ради единственного мига, единственного признания.
Я люблю тебя, Авия.

Круглый ночник, стоящий на полу в углу комнаты, излучал мягкий оранжевый свет и был похож на маленький солнечный шар. Авия прижималась щекой к груди Люцифера и смотрела на это комнатное солнце. Жар, плавящий воздух понемногу спадал и девушка знала, что протяни она руку, коснись матовой поверхности ночника и не обожжешься, она знала, что стекло будет таким же теплым, как кожа мужчины, держащего ее в объятиях. Она чувствовала – сейчас весь мир такой же теплый, и обладает таким же запахом, и звучит так же, как его голос.
В произошедшее только что не верилось, слишком похоже было на сон, хотя нет, даже во сне не могло быть… так. Авия улыбнулась и зажмурилась, глубоко вздохнув. Эти ощущения еще были с ней, еще пробегали по спине сводящие с ума мурашки, еще чувствовался тот сладкий привкус, заставлявший ее выгибаться навстречу, впиваться ноготками в кожу, выдыхать со стонами, потому что невозможно, нереально было вместить в себя все это наслаждение целиком и страшно было потерять хотя бы малейшую частицу.
Не было больше ничего, что стояло бы между ними. Все преграды, выстроенные разумом, опасениями, неуверенностью, оплавились и рухнули. Абсолютное единение. И пьянящий восторг от признания – «я люблю тебя».
Ей вдруг отчаянно захотелось раскрыться перед ним, распахнуть всю себя, рассказать всю свою жизнь, все маленькие тайны, поделиться всем самым важным и сокровенным. Авия резко села, повернулась к Люциферу, уже совсем не смущаясь своей наготы, и заглянула ему в глаза.
- Знаешь, почему я хотела покончить с собой тогда? – девушка взяла его за руку и крепко сжала пальцы. Этого она не рассказывала никому и ей требовалась поддержка. Тихий голос немного дрожал, - Мне было шестнадцать и мне очень нравился мальчик из выпускного класса. Я была так удивлена и… обрадована, когда он начал проявлять ко мне внимание. Однажды он позвал меня на вечеринку в честь дня рождения своего друга. Я вообще первый раз куда-то отпрашивалась, всегда была домоседкой и мало с кем общалась, до сих пор не понимаю, как мать могла отпустить меня туда…- Авия опустила голову и сглотнула, - как будто она была рада, что дочь не вернется ночевать… У родителей именинника был большой трехэтажный дом на набережной. Фред… потащил меня в мансарду, посмотреть, какой оттуда открывается вид… не то, чтобы я была настолько глупой, но мне так хотелось верить в хорошее… - девушка глубоко вздохнула, так и не решаясь снова взглянуть на ангела, - в итоге… он выпал в окно, разбил стекло собственной спиной и рухнул на каменную горку с высоты почти четырех этажей… Переломы… позвоночник… я ни разу не была у него в больнице. Он восстановился, но, - Авия прильнула к ангелу всем телом, спрятав лицо у него на плече, - я чувствовала себя таким чудовищем! Но, знаешь… уже тогда я, наверное, знала, что будешь ты и… не могла допустить, чтобы был кто-то другой. Я так люблю тебя, Люцифер.

Реальность возвращалась медленно, нехотя выползая из темных уголков, куда поспешно спряталась, едва увидев, к чему все пришло. Неясный свет небольшого ночника расплескался по комнате, едва выхватывая из полумрака очертания их тел. Его пальцы едва шевелились, неспешно, будто тонкие струны, перебирая волосы Авии, прижимавшейся к его груди. Ее кожа еще хранила тепло его рук, жар судорожных, пьянящих прикосновений, на приоткрытых губах дрожал след безумных, отчаянных поцелуев, когда они оба, задыхаясь, припадали к устам друг друга, чтобы глотнуть немного живительной силы другого и поделится своей, чтобы заглушить сладостную боль, чтобы каждой клеточкой ощущать вкус взаимной страсти, взаимного влечения...
Он хорошо запомнил момент, когда из ее глаз ушли последние отголоски страха. Его руки изучали ее тело, проходясь по всем изгибам, горящие от невыносимого желания губы отогревали каждый сантиметр кожи, но каждый раз он поднимал взгляд, чтобы утонуть в ее глазах, в которых он был светом, миром, самым желанным на свете мужчиной, самым любимым существом... Ее душа полыхала в этот момент так ярко, что первозданный свет Эдема, когда-то подаривший ему Благодать, показался ему лишь бледным отблеском по сравнению с этим запредельным сиянием. Она вся была любовью, нежностью, близостью - и вся отдавалась ему без остатка. Миг, когда он вошел в нее, разом нарушая все возможные табу, был подобен тому, как он возродился из тьмы, вновь обретя крылья, только много пронзительнее, много слаще... Она была глиной в его руках, подчиняясь каждому его движению, и он растворился в ней, точно во Вселенной, ловя губами глухие стоны, срывающиеся с ее уст, упиваясь звучанием собственного имени, которое она то шептала, точно молитву, то выкрикивала, точно призыв к бою. На какое-то безумное мгновение ему показалось, что он стал Люцифером только сейчас - когда она назвала его так, когда раз и навсегда определила его Назначение в собственной жизни. А потом имена забылись, стерлись, стали ненужными. Физические оболочки словно растворились за ненадобностью - и они ринулись друг к другу двумя обезумевшими от жажды близости потоками ревущих стихий, схлестнувшихся в едином порыве и разгоревшихся одним, общим пламенем. Его свет нашел ее свет, ее тьма нашла его тьму - и они тоже перестали существовать отдельно друг от друга, все смешалось, слилось, завертелось в едином вихре. Она подчинялась, он брал - но именно в этом, только в этом и обрелось их неповторимое равенство: не древнего архангела и юной катако, но мужчины и женщины, равенство двух душ, изначально предназначенных друг для друга. Они не могли не встретиться, какими бы путями не шли, даже выбирая самый длинный и тернистый - они бы пришли к этому моменту, к этому единению. И все, что было прежде - свет, тьма, Эдем, Ад, надежда, отчаяние - все это было лишь для того, чтобы они смогли однажды сказать друг другу эти простые три слова.
Я.
Тебя.
Люблю.
Он глубоко вздохнул, не спеша выныривать из объятий блаженства. Не сейчас. Что бы ни было, он заслужил этот день, этот час, это мгновение. Потом придется платить, метаться, сомневаться - но сейчас он может просто обнять ее и выслушать все, о чем она готова рассказать.
И она говорит. Дрожащим голосом, отводя глаза - так, что каждое слово отпечатывается в его душе. Каждую секунду ему хочется прервать ее, остановить, чтобы не заставлять заново переживать все, что так мучило, но он не смеет. Он хорошо знает, что иногда нужно пройти через боль, чтобы исцелиться. Авия прижимается к нему, и он обнимает ее, чуть укачивая в объятьях, будто маленького ребенка. Теперь он знает, какой была дорога, приведшая ее к нему, и понимает, что не может не открыться в ответ.
- В один из...веков...в один из дней в Аду... когда Тьма была особенно сильна...я позвал Джей. Я звал ее всегда, когда понимал, что еще чуть-чуть и я потеряю весь свет, что так долго берег от Преисподней. Это могло случиться в любую секунду, и порой я сам этого хотел. Тогда...я попросил ее...показать мне Его. Бога. Он был тем...стержнем, который не позволял мне раствориться во мраке. Вся моя вера и надежда была связана с Ним. И когда я попросил об этом....она показала мне лица. Много лиц, много жизней, некоторые я уже знал, некоторые были незнакомы. И твое... было первым. Только лица - больше ничего. Никаких подсказок. Ни места, ни времени... Но тогда я понял, что все время искал Его не там. Возможно, я и сейчас не там ищу, но....кое-что я понял. Даже если Он ушел, Он оставил нам невообразимый подарок. Вы. Ваш мир. Он не создавал вас по своему образу и подобию. Вы - это Он. Вот почему....я выбрал этот путь. Почему не умер тогда...хотя очень хотел. Я ждал тебя... - он мягко очертил кончиками пальцев контур ее губ. - Ты - мое Откровение. И я....я люблю тебя.

Судорожный вздох превратился во всхлип. Плечи дрогнули под сильными мужскими руками. Авия чувствовала слишком много, чувства росли в ней, словно снежный ком, раздавались, будто воздушный шар под напором гелия. Больше, еще больше, грозясь разорвать грудную клетку. Слишком много для хрупкого женского тела. Ей нужно было хоть как-то дать им выход и Авия заплакала, немного стыдясь своих слез, чувствуя себя глупой девчонкой, но заплакав, уже не могла остановиться.
Слезы приносили… умиротворение и тихое теплое счастье, взамен тому вихрю эмоций, что готов был сорвать с плеч голову. Если бы Люцифер спросил ее почему, Авия не смогла бы ответить. Слишком много было в этих слезах. Облегчение после всех пережитых страданий, страхов, опасений, после мелькнувшей на миг мысли, что он уйдет и больше она его никогда не увидит. Пьянящая радость от того, что теперь она принадлежит ему, от надежды, что и он теперь хоть немного принадлежит ей, от невообразимо сладкого признания, которого она с таким трепетом ждала, даже не отдавая себе отчета. Ждала и сама так стремилась признаться. Первая близость, принесшая с собой… летнюю грозу, полет к солнцу, извержение вулкана, погружение в глубины океана, покорение горных вершин… то, что невозможно описать словами, наслаждение, не поддающееся объяснению, восторг…
Авия плакала на плече Люцифера. Слезы стекали по его коже, расплывались по ткани наволочки. Приносили облегчение.
А когда закончились, девушка снова судорожно вздохнула, набирая в легкие воздуха, которого так не хватало. Она чуть отстранилась, привстав, чтобы заглянуть в глаза мужчине, каким-то чудом все еще лежащему рядом, и смущенно улыбнулась, закусив губу.
- Знаешь, я так отчетливо помню тот день, когда ты вдруг оказался на моем пороге. Так неожиданно, - заговорила она чуть хрипло, - Сейчас мне кажется, что я всю жизнь ждала этого момента, но тогда мне это казалось таким… нереальным. Тогда ты вдруг сказал мне, что однажды Джей показала тебе мое лицо. Джей, которая была моей наставницей в детстве, как будто вечность назад. В ту секунду я поверила, что все было предначертано. Наша встреча и… - девушка наклонилась, поцеловав Люцифера в губы, - и это…
За окном уже давно наступило утро. Маленькое солнце, горящее в углу комнаты, щелкнуло и погасло, уступая место своему старшему брату, прохладно горящему в летнем петербургском небе.
Авия опустила голову на подушку и закрыла глаза, так и не отпустив руку своего бывшего дьявола. Еще никогда онf не засыпала с такой светлой детской верой в то, что пробуждение будет счастливым.

Девушка чуть вздрогнула в его объятьях, с ее губ сорвался какой-то странный звук. Он склонился к ней, ласковым движением убирая волосы с ее лица, и в этот момент из огромных чайных глаз брызнули слезы. Сперва он почти испугался - отвыкнув от собственных слез, похороненных где-то в темной глубине ушедших в Небытие веков, он не привык и к чужим, да и в его окружении подобное было редким явлением. Слезы демонов его не трогали, да и были лишь одной из многочисленных уловок обитателей Ада, насколько он знал, они даже не были солеными. Слезы ангелов он не видел, темнота успешно скрывала все. Его творения... зачастую он не знал, способны ли они вообще плакать, хотя слезы Джей в Берлине поразили его до глубины души. Все, что он знал - это слезы жертв, измученных душ, молящих о пощаде, но им он быстро разучился внимать. тем не менее, в его мире слезы прочно ассоциировались с болью, поэтому первой его мыслью было - "Я все же... сломал ее". Физически или морально - он все же причинил ей боль, и поэтому она плачет теперь, а ведь он знал, к чему все может придти и все равно...
Авия приникла к его плечу. Теперь наступила его очередь вздрагивать от всех тех ощущений, что внезапно хлынули на него искрящимся потоком ее эмоций. Она была открыта, обнажена перед ним, ничуть не стесняясь ни телесной, ни душевной своей наготы, и он смог прочитать в ее душе абсолютно все. Облегчение - нежно-зеленые тона, успокаивающая мягкость, теплый огонек бесконечного доверия. Восторг, ликование - насыщенные алые росчерки, будоражащие все ее чувства, отзвук поглотившего их влечения, сумасбродная, опьяняющая страсть. Золотистые отблески надежды - что он не уйдет, что все по-настоящему, что эта близость скрепила их навсегда, и больше не придется ждать и искать ответы в любимых книгах, потому что вот они - все перед ней, в его глазах, в его прикосновениях,в его поцелуях... В его странной, немного неумелой любви.
Девушка мягко отстранилась, заглядывая ему в глаза. Он вдруг осознал, что все время, пока она плакала, он не сказал ни слова, лишь продолжал обнимать ее, защищая от всего и скрывая от внимательного взгляда Вселенной. Сейчас она принадлежала только ему.
Его рука скользнула по ее груди, невесомо коснулась цепочки, на которой висело кольцо, переданное дочери Сатаной - и медальон, подаренный им. Легкий щелчок - и его взору вновь предстает надпись, которая в тот день никак не воспринималась как знаковая, однако, в конечном итоге, именной такой и оказалась.
"Un espoir est toujours... Надежда есть всегда"
Люцифер закрыл медальон, улыбнулся, заглядывая в глубокие, уже подернутые сонной дымкой, глаза.
- Даже если это не так...сейчас самое время самим создавать Судьбу..
Он мягко укрыл уснувшую девушку одеялом, устроился рядом, приобнимая одной рукой. С противоположной стороны кровати на них изумленно таращился черно-белый кот. Люцифер приложил палец губам, и Панда, фыркнув, принял этот негласный договор, свернулся калачиком и вскоре последовал примеру своей хозяйки. Пусть на короткое время, но все они наши свой мирный уголок, "островок спокойствия" в бушующем море.
Архангелы не нуждаются во сне, поэтому он просто лежал рядом - без единого движения, как делал это, будучи заточенным во мраке. Но сейчас его окружала не тьма, а свет...слишком яркий, наверное, заметил он, нахмурившись, и едва заметным мысленным усилием задернул шторы.
Говорят, когда смертные засыпают, ангелы берегут их сон. Так ли это в действительности, доподлинно неизвестно, но для одной юной катако стало самой надежной правдой.

Авия жила.
Жила, нежась в объятиях любимого мужчины, когда проснулась далеко за полдень и совершенно не хотела вставать, потому что слишком сладко было лежать вот так, неотделимо друг от друга, дыша друг другом.
Жила, готовя на кухне завтрак, по времени больше подходящий к обеду, босиком стоя у плиты в тонком умопомрачительно коротком бледно-лиловом сарафане, наброшенном на голое тело.
Жила, разбирая чемодан, аккуратно развешивая вещи в гардеробе, расставляя по полкам маленькие памятные вещицы и книги, пока бригада мастеров вставляла окна в пустые рамы, подозрительно косясь на хозяев квартиры.
Жила, ловя на себе взгляды Люцифера, улыбаясь в ответ, задорно закусывая губу, и чуть сильнее покачивала бедрами, зная, что он смотрит ей вслед.
Жила, выбегая на балкон и разглядывая город, перегибаясь через поручень, чтобы услышать обеспокоенное предупреждение Люцифера «осторожнее, Ави!».
Жила, играя с котом, гоняя с ним по просторной гостиной, где веселый хохот эхом отражался от потолка.
Жила, целуя своего бывшего дьявола, понимая, что сейчас он принадлежит ей и только ей, сама готовая принадлежать ему и никому больше.
Жила, ощущая себя счастливой, впервые в жизни абсолютно счастливой и способной не омрачать это счастье мыслями о прошлом или о будущем.
Авия чувствовала себя свободной, легкой, парящей. Она была открытой и бесстрашной. Она готова была делиться самым сокровенным и принимать самые страшные тайны.
Гитара сама собой легла в руку, Авия с нежностью провела пальцами по грифу, взяла инструмент и села с ним в кресло напротив Люцифера, Лукаво улыбнувшись ему, девушка тронула струны, проверяя звук, чуть подкрутила колки.
- Ты хотел услышать, как я играю? Осторожнее, если я начну, то уже не смогу остановиться и замучаю тебя своими песнями – она тихо рассмеялась и, взяв аккорд, прошлась по струнам несложным перебором, - но тебе ведь не страшно, правда?
Авия заиграла, сначала простую мелодию из какой-то старой песни, слова которой она уже забыла, потом перешла на жаркий испанский ритм, отбивая ногой в такт, потом резко остановилась, сменив жанр. Полилась медленная лиричная мелодия и Авия запела. Негромкий голос ширился и приобретал силу в помещении с высоким потолком.
- …Безумные сплетенья экстазов и агоний,
Поющие органы и свечи восковые,
И лепестки, и ленты, и гвозди сквозь ладони,
Наверное, и вправду, всё это - эйфория.

Все горы и все океаны, и все звёзды и радуги
В горе и в радости всегда быть вдвоём
И умереть в один день, взявшись за руки,
Не пожалев ни на миг ни о чём…*
Авия не знала, почему выбрала именно эту песню. Она просто пела для него, своего бывшего дьявола, своего Люцифера, потому что должна была хоть как-то выразить ту близость, что родилась между ними этой ночью.

Это оказалось не так уж и сложно - быть живым.
Дождаться ее пробуждения и улыбнуться в ответ на невольный облегченный вздох - неужели ты думала, что я уйду, глупышка? - провести кончиками пальцев по теплой нежной щеке, впитывая ее черты всей поверхностью кожи, снимая слепок, запоминая на молекулярном уровне...
Самоотверженно взять на себя приготовление кофе и с подозрением оглядывать хитрые кухонные механизмы, пока рядом не раздастся веселый смех и тонкая рука легко не щелкнет по небольшой кнопочке на чайнике - "ты правда никогда этого не делал?" - проворчать что-то неразборчивое в ответ, чтобы заслужить неожиданный поцелуй, после которого он решит, что чайники - это величайшее изобретение человечества.
Подходить со спины, приобнимать за талию, невольно касаясь рукой полуобнаженного бедра, заглядывать через плечо, вдыхая аппетитные запахи шкворчащего на плите завтрака, обнаружить, что он хочет есть едва ли не впервые за последние столетия, а после подметить в своем внезапно пробудившемся голоде нотки, не имеющие ничего общего с насыщением пищей.
Поиграть в человека и вызвать стекольщиков, состроить непроницаемое лицо и игнорировать подозрительные взгляды мастеров, заплатить с лихвой, вынув свежую пачку денег из заднего кармана потертых джинсов.
Не надевать рубашку и ходить по дому босиком, постоянно якобы случайно сталкиваясь с Авией, снующей по комнате то с ворохом футболок, то со стопкой книг, улыбаться, замечая, как изменяются ее движения, когда она знает, что он смотрит на нее.
Усесться прямо на пол, игнорируя стулья и пересмотреть старые фотоальбомы, тыкая пальцем во все мальчишеские, юношеские и мужские лица, мелькающие рядом с ней, требуя подробного отчета, незаметно стянуть несколько особенно понравившихся фотографий, удивленно моргнуть, когда девушка достает из чемодана небольшую камеру и со словами: "А ты вообще на снимках отображаешься?" наводит на него объектив. Устроить сумасшедшую фотосессию в ворохе неразобранных вещей, выбежать на балкон ради красивого вида, поймать кота и заставить не вертеться, пока идет съемка.
Выскакивать за ней на тот же балкон, ловить за талию, прижимать к себе, слышать шутливо-обиженное: "Легко тебе говорить, у тебя крылья есть, я, может, тоже летать хочу!"
Не вздрагивать от нежных прикосновений к шрамам на спине, поворачиваться, встречаясь взглядом с полными любви и сочувствия чайными глазами и самозабвенно целовать, позволяя ее аромату затопить весь мир вокруг себя.
Позволить себе не думать о завтрашнем дне, отпустить себя, окунуться в неожиданное счастье, быть только с ней, зная, что потом придется платить втридорога, но забывать об этом с чисто человеческой беспечностью.
Не настаивать, когда ее рука касается гитары, но с благодарностью улыбнуться, когда она с инструментом садится напротив. Смотреть, как порхают ее пальцы, задевая струны и извлекая из них живительные звуки, прикрыть глаза, позволяя музыке полностью захватить себя, и распахнуть их лишь тогда, когда к мелодии присоединяется ее тихий, глубокий голос.
Не говорить ничего несколько секунд после завершения мелодии, позволить последним аккордам звенеть пронзительным эхом, даже не шевелиться, пока они не растают. Податься вперед, мягко перехватывая ее руку, трепетно замершую на струнах, поднести к губам и нежно поцеловать запястье, согреть дыханием дрожащие пальцы. Поднять на нее глаза - темные как ночь, не отражающие ни блика с самого зарождения мира, но сейчас наполненные светом и любовью.
- Ты прекрасна, - выдохнуть хрипло, как самое важное откровение в своей жизни. Замерев, слушать, как бьется в тишине ее маленькое, беззащитное и бесстрашное сердце.
Оказалось, это совсем несложно - быть живым.

Счастливые часов не наблюдают. Авия тоже, видимо, плохо за ними следила, потому, что время, отведенное на возможность побыть вдвоем, ускользнуло сквозь пальцы, юркнуло, ловкой ящерицей и затерялось в траве. Уже не догонишь и не поймаешь.
Неделя пронеслась на одном дыхании и в первое время Авия даже не почувствовала отсутствия Люцифера, все кругом было слишком пропитано им. Подушка пахла совсем как он, на столе до сих пор стояла его чашка, на коже еще чувствовались его теплые прикосновения, а сама катако была на столько переполнена счастьем и любовью, что не почувствовала пустоты, когда за мужчиной закрылась дверь, улыбка не сошла с ее лица, когда она прошла по пустой квартире, где стены, как будто, еще отражали эхом его голос.
Осознание приходило постепенно, постепенно росла тоска и Авия не заметила того момента, когда по-настоящему стала грустить и с надеждой выглядывать в окно. Она знала – еще слишком рано, он должен наверстать то, что потерял за неделю, но все равно рассматривала набережную. Надеясь увидеть приближающуюся знакомую фигуру.
Авии нужно было чем-то себя занять. Она много гуляла, изучая город, сверялась с картой и путеводителем, заходила в музеи или просто в одиночестве бродила по улицам, в наушниках гремела любимая музыка, отвлекая от печальных мыслей.
Девушка листала страницы виртуальных газет, в поиске работы, которая подошла бы ей, но что-то внутри отметало все варианты. Наконец, Авия поместила собственное объявление, предложив услуги репетитора по английскому. Она не надеялась на успех, сделала это на удачу, но спустя пару дней в квартире раздался звонок и ей пообещали привести ученика – четырнадцатилетнего мальчишку, не желающего учиться. Удивленная катако согласилась, через минуту вдруг осознав, что совершенно не знает, чему учить школьника, толком не умеющего произнести фразу «how are you?».
Впервые она почувствовала себя неважно недели через две, после того, как проводила Люцифера. Проснулась не выспавшейся и разбитой, вышла на кухню, выпила стакан воды, открыла холодильник и поняла, что завтракать не будет – ее мутило. Уже это само по себе заставило Авию забеспокоиться. Она никогда не жаловалась на здоровье, не болела, не глотала обезболивающие во время менструации, потому что ее не совсем человеческий организм обладал крепчайшим иммунитетом и легко справлялся с женскими проблемами.
Сначала она пыталась убедить себя, что неприятное ощущение пройдет и нечего обращать на него внимание, но следующее утро девушка провела уже сидя на коврике возле унитаза. Взволнованный кот ходил вокруг нее, терся мордочкой о ее руку и заглядывал в глаза.
- Не бойся, Панда, ничего страшного. Видимо и мой желудок не железный. Знать бы, что я такого съела…
Несвежее блюдо она так и не вычислила, за то обнаружила, что срок подошел, а месячные так и не начались. Мысль о беременности казалась ей настолько невероятной, что Авия гнала ее прочь, надеясь, что через пару дней все пройдет.
Не прошло. Авия сорвалась на ученика, который пришел на третий свой урок английского, и оказался, между прочим, веселым и забавным мальчиком. Она искренне извинялась и Дима уверял, что совершенно не обиделся, но едва закрыв за школьником дверь, Авия разревелась и уже долго не могла остановиться.
Наконец она сдалась и пошла в аптеку, краснея попросила у продавщицы несколько тестов на беременность, до последнего была уверена, что они ничего не покажут. И ошиблась.
Девушка сидела на полу в центре комнаты, скрестив ноги. Перед ней стилизованным веером было разложено четыре положительных теста. Она молча взирала на них, нервно теребя в пальцах телефон. Люцифер был вне зоны доступа. Она звонила ему, наверное, несколько часов подряд.
- Люцифер, ты мне нужен, - прошептала она едва слышно и, внезапно расплакавшись, отшвырнула телефон в сторону. Панда тут же оказался рядом, желая утешить. Авия крепко обняла кота и сорвалась на крик, надеясь что так сумеет дозваться, что так он действительно услышит, - Люцифер! Приди, ты нужен мне! Ты мне очень нужен!